Протодиакон Андрей Кураев: "Почему я не пошел к патриарху"

1. Потому что ничего ранее неизвестного Патриарху я бы не сообщил. Он прекрасно знает своих епископов. Он глава церкви и обладает всей полнотой информации.

2. Физические возможности для встречи с Патриархом давно и глухо перекрыты. С тем же успехом можно сказать «пойди к президенту и расскажи ему о Сердюкове».
Во времена Алексия Второго священник и в самом деле имел шанс напрямую подойти к Святейшему. Не в патриархии, конечно, но во время службы. Узнав, например, о том, на каком престольном празднике будет Патриарх, приехать туда в рясе, войти в алтарь и после причастия духовенства, когда весь клир подходит под благословение к архиерею, подойти самому и что-то за минуточку сказать. 

Уже два года как такой возможности для отцов не осталось. Доходит до абсурда: даже сослужащий священник, начинающий Литургию (совершающий проскомидию до приезда Патриарха) - и то не может подойти под благословение к своему архиерею. Епископ Сергий, глава протокола, своим телом и неласковым словом жестко отсекает всех, кто недостаточно высок в табели о рангах. Понятно – время Патриарха на вес золота и его надо беречь. Давно уже начали отсекать и меня. Зачем же идти туда, где тебя явно не желают видеть?

3. Записаться на прием к патриарху невозможно. Не всякий губернатор или епископ может по своей инициативе попасть к патриарху. Ну а если меня вежливо спросят «по какому вопросу?» и я скажу «пожаловаться на епископов-гомосексуалистов» - каков шанс быть принятым? Ниже нулевого. Для городских сумасшедших приема нет.

4. Можно было бы подать рапорт в письменном виде. Но именно при Патриархе Кирилле отлажена система работы с документами. Рапорт, направленный на имя Патриарха, канцелярией разворачивается и передается в профильный отдел патриархии. Там его читают и кладут на стол руководителя отдела с проектом соответствующей резолюции Патриарха (если руководитель решит эту бумагу передать дальше). И после этого рапорт вновь начинает свое странствие по кабинетам уже собственно патриаршей канцелярии. На любом этапе (если податель письма не имеет высоких «погон» любого ведомства) письмо частного лица и клирика может быть остановлено. То есть его видят десятки глаз. И у меня нет ни малейшей уверенности, что среди этих глаз не будет тех, что принадлежат к голубому лобби. Скорее есть уверенность в противоположном.

5. Знают о силе голубого лобби и сотрудники патриархии. Поэтому никто не решился бы приставить свои ноги к такому письму и пролагать ему дорогу к Патриарху. О мере запуганности духовенства говорит его нынешнее (в лучшем случае) молчание.

6. Неужели вы думаете, что за десятилетия работы и общения в патриархии я не видел, что происходит или не происходит с подобными письмами и их подателями? Не видел поразительных карьерных взлетов уже засвеченных голубков? Я же не сельский дьякон. И если я говорю, что «система очистки замусорена и глуха» - я все же знаю, что говорю.

7. Понятно, что письменное обращение к Патриарху со столь серьезными утверждениями требует документальной подтвержденности, Значит, я должен был бы раскрыть имена потерпевших, зная, что их личные данные и рассказы почти гарантированно станут известны покровителям их священномучителей. А вот действенная реакция Патриарха вовсе не гарантированна (что мы видим по казанской и сыктывкарской историям).

Источник