Краткое житие и письмо преподобного Антония Оптинского
Краткое житие преподобного Антония, старца Оптинского
Преподобный Антоний Оптинский, в миру Александр Иванович Путилов, был младшим братом преподобного Моисея Оптинского. Воспитываясь в благочестивой и глубоко верующей семье, он, как и старший брат его, тяготел с юности к духовной жизни.
Когда Александру было десять лет, два его старших брата ушли в Саровскую пустынь, после чего он также почувствовал призвание к монашеской жизни. В 1809 году, после смерти отца, Александр переехал в Москву и стал служить комиссионером у откупщика, а в свободное время посещал церкви и монастыри.
Во время Отечественной войны 1812 года он попал в плен к французам, бежал к родным в Ростов. Здесь он также служил комиссионером, но мыслями продолжал стремиться к монашеству. Посещал Ростовский Спасо-Иаковлевский монастырь, где помогал старцу Амфилохию (Яковлеву) в его послушании у раки святого Димитрия Ростовского.
В 1816 году Александр тайно оставил мир, удалившись в рославльские леса, где подвизался его старший брат Тимофей (впоследствии преподобный Моисей Оптинский), и 15 января 1816 года стал послушником. Александр ревностно исполнял различные послушания: был будильщиком братии, рубил дрова, трудился на огороде, ежедневно вместе с братом вычитывал всю церковную службу. Из благоговения стоя переписывал полууставом творения святых отцов. В 1820 году, в праздник Сретения Господня, юноша был пострижен в монашество с именем Антоний в честь преподобного Антония Великого. Его восприемником при постриге и духовным отцом стал старший брат, преподобный Моисей, к которому всю жизнь Антоний сохранял послушание и почтительность.
В 1821 году преподобный Моисей был назначен настоятелем скита, созданного при Оптиной пустыни, по благословению епископа Калужского Филарета (впоследствии митрополита Киевского). Антоний вместе с братом принимал участие в строительстве скита, и в 1822 году был определен в число его братии. Место было выбрано к востоку от монастыря в густом лесу. Очистив от леса участок, пустынники построили небольшую келию и соорудили церковь во имя святого Иоанна, Предтечи Господня, а затем стали строить и братские корпуса.
В 1825 году, после назначения преподобного Моисея настоятелем Оптиной пустыни, преподобный Антоний был определен начальником скита. В новоустроенный безмолвный скит с разных сторон стали стекаться мудрые в монашеской жизни и крепкие в духовных подвигах отцы. В 1823 году преподобный Антоний был рукоположен во иеродиакона, а в 1827 году в иеромонаха.
В Оптиной пустыни в скитском братстве не было такого смиренного послушника, каким был молодой скитоначальник Антоний, который ни малейшего распоряжения не делал без благословения своего старца и брата — преподобного Моисея. В сохранившихся его помянниках мы читаем: «Помяни, Господи, господина моего, духовного отца и благодетеля, всечестнейшего игумена Моисея». Скитская братия состояла главным образом из почтенных старцев, и какой кротостью, и каким тактом надо было обладать молодому начальнику, чтобы не иметь ни с кем недоразумений. Ввиду малочисленности братства сам начальник исполнял многие братские послушания. Часто доводилось ему оставаться без келейника, который исполнял обязанности то повара, то садовника, то хлебопека. «Как самый бедный бобыль, — писал старец Антоний в 1832 году одному родственнику, — живу в келье один: сам и за водой, сам и за дровами... Чином священства почтенных теперь у нас в скиту собралось пять человек, но все они престарелы и многонемощны, почему и тяготу служения за всех несу один».
В скитской церкви было заведено непрерывное чтение Псалтири, отец Антоний читал часы наряду с братией, а также в то время, когда вся братия отдыхала. Преподобный Антоний и преподобный Моисей всемерно содействовали развитию в Оптиной пустыни старчества.
В 1836 году у отца Антония от утомительных трудов открылась тяжелая болезнь ног, которая причиняла ему жестокие страдания до самой кончины. Ноги его до колен были покрыты ранами и порой сильно истекали кровью. Сокровенным монашеским подвигом преподобного Антония было несение через всю жизнь этого креста тяжелого, продолжительного недуга.
Многие, видя всегда светлое его лицо и слыша его оживленную беседу, не понимали, какой страдалец находится перед ними. Как великий любитель безмолвия преподобный Антоний желал уединенной жизни, проводимой в молитвенных трудах, чтении и богомыслии. Но его духовные дарования привлекали к нему множество посетителей, желающих принять благословение и духовное назидание. Были основательные причины утверждать, что преподобный Антоний имел великое дерзновение в молитве к Богу, и сподоблялся духовных видений и других благодатных посещений.
Преподобный Антоний пробыл начальником скита четырнадцать лет, когда в 1839 году, епископ Калужский Николай назначил его настоятелем Малоярославецкого Николаевского монастыря. Отцу Антонию было крайне тяжело расставаться с созданным его трудами уединенным Оптинским скитом, где его окружала всеобщая любовь, со своим братом, который был его старцем. Начальствование в чуждых ему условиях жизни являлось для него тягчайшим и величайшим крестом. «Однажды, — пишет он, — сильно „уны во мне дух мой“, и, воздремавшись, вижу в тонком сне лик отцов, и один из них, якобы первосвятитель, благословляя меня, сказал: „Ведь ты был в раю, знаешь его, а теперь трудись, молись и не ленись!“ И вдруг, проснувшись, ощущаю в себе некое успокоение. Господи! Даруй мне конец благий!»
Преподобный Антоний управлял монастырем, зачастую оставаясь прикованным к постели, однако был вынужден сам ездить в Москву на сбор пожертвований в пользу обители. Стараниями отца Антония был освящен Преображенский придельный храм, закончен и освящен Никольский храм монастыря. В 1845 году за труды на благо обители преподобный Антоний был награжден золотым наперсным крестом. Он пользовался любовью и уважением святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского, который часто приглашал его к сослужению.
Отец Антоний неоднократно просил уволить его на покой, но лишь в 1853 году, по ходатайству святителя Филарета, эта просьба была выполнена, и преподобный Антоний вернулся в скит Оптиной пустыни, где прожил еще двенадцать лет.
В течение этого времени он жил в Оптиной пустыни как лицо, находящееся на покое, и не вмешивался во внутренние дела монастыря и скита и даже избегал давать советы. Только утешал в скорбях приходивших к нему.
Несмотря на ухудшение здоровья, преподобный Антоний посещал все церковные службы и неукоснительно совершал келейное правило, посвящая свободное время чтению творений святых отцов. Был неустанным молитвенником и строгим постником. Невзирая на любовь к уединению, старец никогда не отказывал приходящим к нему за духовной помощью и советом, однако на исповедь принимал в исключительных случаях, число его постоянных духовных детей было ограничено. Как духовник, преподобный Антоний, был снисходителен к человеческим немощам; успокаивая, а не обличая людей, он незаметно приводил их к искреннему покаянию. Он обладал необыкновенным красноречием — случалось, что в течение одной беседы со старцем человек духовно перерождался.
От духовных детей преподобный Антоний получал много писем, на которые всегда отвечал сам, несмотря на болезнь. После кончины удалось собрать и издать сборник его писем к этим лицам. «Письма эти, — говорит его жизнеописатель, — отличались тем же естественным красноречием и сладкоречием, тою же назидательностью и своеобразной выразительностью и силою. Слог его совершенно особенный, свойственный одному старцу Антонию. В них ясно отпечатлелись все высокие душевные свойства любвеобильного старца. Читая их, как будто слышишь самую его беседу». Преподобный Антоний обладал даром прозорливости и часто, не ожидая получения писем, писал утешения и наставления.
Кончина преподобного Моисея в 1862 году стала для отца Антония тяжелой потерей. Сорок дней он провел в затворе, читая Псалтирь по новопреставленному, затем прожил год в уединении и непрестанной молитве.
В 1863 году преподобный Антоний совершил паломничество к мощам святого Тихона Задонского и святого Митрофана Воронежского. 9 марта 1865 года, когда старцу исполнилось ровно 70 лет, после трехлетнего самоиспытания, он принял великую схиму с оставлением прежнего имени. По болезни старца пострижение было совершено келейно настоятелем обители, преподобным Исаакием I. После пострижения преподобный Антоний перестал принимать мирских лиц, братию скита принимал изредка, погрузившись в непрестанную молитву.
Старец был особорован за 17 дней до кончины, когда телесные силы еще не совсем оставили его. Приобщался же Святых Таин в последнее время ежедневно и пребывал в непрестанной молитве.
Скончался старец 7/20 августа 1865 года. Погребение было совершено 10 августа при огромном стечении народа. Оптинская братия и множество приехавших иноков и инокинь, а также мирян простились со старцем Антонием, смиренным мудрецом и великим подвижником духа. Старец Амвросий сказал: «За счастье мы должны счесть, что жили при таких великих старцах, каковы были отец архимандрит Моисей, брат его отец игумен Антоний и старец отец Макарий». Последнее место упокоения старец обрел рядом с любимым братом, в Казанском соборе.
Игумен Антоний (Бочков), получив известие о кончине старца Антония, писал в Оптину: «Отец Антоний был истинный сын матери нашей — Православной Церкви, строгий исполнитель всех ее заповедей и даже советов, глубокий знаток и хранитель ее уставов и преданий. Он всею жизнью доказал, что монашество возможно и в наше время, и что заповеди Христовы тяжки не суть... Отец Антоний был истинный бескровный мученик послушания. Повинуясь старшему брату — старцу и настоятелю — во всем, уничтожая себя и свою личность, будучи токмо исполнителем приказаний отца-брата, он однако же невольно блистал и сам собою Богом данными и усугубленными талантами».
Старцы Моисей и Антоний, будучи родными братьями, стали примером истинного духовного родства во Христе. Воглавляя один — обитель, а другой — монастырский скит, они положили начало старчеству, которое образовалось их попечением, но, главное, своей жизнью они дали образец отношений ученика и старца, мудрого руководства и смиренного послушания. Потому и могло при них укрепиться и расцвести старчество, что сами они понимали истинную глубину и высокий смысл этого древнего христианского установления.
Молитвами святых отец наших (Саровских и Оптинских) Господи Иисусе Христе Боже наш — помилуй нас.
Всепреподобнейший, Богоноснейший, Любезнейший и Всепречестнейший во Иеромонасех Батюшка и Благодетель мой отец Исаиа — благословите!
Откуда начну плакати толикаго моего окаянства и каменосердечия, что и самаго сродства своего отчуждился? Вот уже более прошло десяти лет, как я невольно лишился сладкаго для меня лицезрения Вашего; и столько же минуло времени, как я произвольно лишил себя полезнаго для меня собеседования с Вами чрез посредство писем. В таком пороке не....... и отчуждения, чуть ли я не превзошел и самых безсловесных? Почему ныне и предстать пред Вами в человеческом виде не дерзаю, но яко некая увечная скотина прихожу к Вам с пониклою к земле главою, смиренно прося милости сиречь простить меня, не ради меня, но ради Господа всех туне милующаго. Самую истину Вам скажу, что несмь достоин нарещися Сын Твой! На время мне жаловаться нельзя, сколь бы его скучно не было, ибо онаго на праздность всегда бывает достаточно, но жалуюсь Вам на свою леность, от которой в толикое пришел нерадение, что не только что-либо сделать великое, но бывает так, что и перекреститься трудно, как будто бы связаной чем; по сей причине сколько ни силился, не мог желания моего в дело произвесть. Ныне же ощутя в духе некую свободу, видно, молитвами Вашими или благословением моего Батюшки, спешу предстать и сообщить Вам мои сердечныя чувствования в..про.....
Может быть и в самом деле молчание мое было Вам огорчительно, но оное происходило не от того, чтоб я не любил Вас, да и не дай мне, Боже, дожить, чтоб предстать любить и помнить Вас; но более происходило от того, что я обносил в памяти моей слова Божия, к преступнику Каину произнесенныя: «Согрешил ли еси — умолкни». Коему и я в зависти и жертвоприношении уподобился, а в некиих еще пороках и онаго превзошел, почему и самая совесть заграждает уста; и есть ли когда от неудержаннаго ........ моего с кем беседую произностно или и письменно, то после стыдом покрывает лице и думаю, что Господь строго будет судить меня за каждое праздное слово. Вторая причина моего молчания происходит от скудости в разуме. Всякий соделанной грех помрачает ум и безумным человека делает, а у меня не проходит ни дня ни ночи, и даже ни одного часа свободнаго, от делания многоразличных грехов, а потому истинно безумен есмь... безумно молчу, безумно и говорю!
О себе Вам донесу, что ради молитв Ваших святых Господь Бог еще не погубил меня с беззаконьями моими, но даже до днесь долготерпит мне, и не точию не наказует, но еще и милость свою непрестанно ко мне изливает. Слава Богу, я жив и здоров, довольствуюсь покоем по внешнему человеку, и хотя козлище есмь греховное, но нахожусь в стаде словесных овец Христовых и более осми лет почтен чином Ангельским, а всего удивительнея та милость Божия, что уже и саном священства без заслуги награжден, по чину коего и я мир всем возмещаю, но онаго (мира) в себе самом не обретаю по Давидову слову: несть мира в костех моих, от лица грех моих.
К несчастию моему в прошедшем году у нас три иеромонаха скончались, в том числе и известный Вам отец Иосиф, то Батюшке отцу строителю разсудилось на место их других возвести, а с оными и меня, почему и был отправлен в губернской город Орел, где августа в 15-й день Преосвященным Гавриилом Епископом Орловским рукоположен во иеромонаха, и вот уже почти год протекло, как ношу на себе иго священства, хотя и недостойне, ибо как в меньших дарованиях Божиих оказался я неверен, так и ныне в большем — с большим безстрашием всегда раздражаю Господа благодеющаго мне, а потому и не знаю, какую казнь буду претерпевать за злодейство свое. Вот Вам сведение о моем чине самое довольное, теперь Вам намерен сообщить от части о должности своей, о занятиях, о бедственном положении своем, но прочем, что придет на память в дурную мою голову; только, ради Бога, не поскучайте беседою моею, я десять лет вас не видал и ничего не говорил, то и желательно мне с вами обо всем переговорить, а там — когда Бог Вашими молитвами поможет мне, то и опять до времени помолчать, ибо частая и безвременная беседа скуку причиняет ушам и сердцу.
Во-первых, доношу Вам для ведения о должности своей, каковых есть не одна, а именно: 1-е. По перемещении Батюшки отца Моисея в монастырь начальником, я по нем переведен в архиерейския келлии, в коих, находясь, занимаю должность келейника архиерейскаго, т. е. выметаю сор, наблюдаю чистоту, протапливаю печь, просеваю уголья, приготовляю теплый укроп для немощных и проч. 2-е. Занимаю должность гостиника скитскаго, т. е. всякаго приходящаго к нам первый я должен принять, успокоить, занять разговорами и отпустить с миром. 3-е. Имею должность уставщика и голосовщика церковнаго в скиту, а иногда и в монастыре. 4-е. Должность иеромонаха, а в чем оная состоит Вам давно уже известно. 5-е. За отсутствием батюшки отца строителя занимаю должность его в скиту от части, а не полновластно. Он поступил со мной так, как делают домовитыя хозяева, когда у них мало людей для охранения вертоградов, то оставят мертвое чучело в образе человека, которое хотя слепо-глухо и немо, но пугает хищных птиц. Точно тоже и я собою делаю.
О всех занятиях наших есть ли подробно Вам писать, то будет с лишком отяготительно и слушать, а донесу только о главном упражнении нашем, каковое всегда начинается с весны. Мы всебратственно, яко некия чреву работающие кроты, копаемся в земле, кое-что сеем, поливаем, удобряем, от терния очищаем, в чаянии по трудах от собранных плодов иметь покой для брюха, которое зря гобзование радуется и говорит себе: «имаши блага многа, почивай, яждь, пий и веселися». Вот в кратких словах представил Вам наши общия труды летния. А зимой мы по большей части исправляем должность хомяка. Итак, Господу Богу благодарение, мы действительно изобилуем плодами для брюха, а о духовных в недоумение пришел, не знаю, что и сказать. Однако некоторыя из числа сообитателей наших, с помощию Божиею, изобилуют и оными. А я, увы мне!..
Старец мой много трудился, много постился, много сеял спасительнаго семени, но нива моя сердечная от нечувства совершенно окаменела, а потому не точию плодов, но и листу зеленеющаго поне для внешняго вида не имею, и как был, так и есмь, с голыми руками и окаменелым сердцем. А потому в правду должен сказать, что душа моя пред Богом, яко земля безводная! Отчего часто унывает дух мой и смущается сердце от обошедших меня зол. Но слава премногому долготерпению Божию ко мне! Яко Он меня за беззакония мои еще не казнил, еще вид мой в звериный не претворил. И действительно, кто из дали на меня посмотрит, то и я похож еще на человека, а есть ли разсмотреть поведение, заглянуть в сердце, то — ей! плача многаго достоин, и сие то есть бедственное мое положение, о коем донеся Вам, прошу Вас, батюшка, с болезнию сердца воздохните о моем окаянстве пред Богом и излейте к Нему слезу Вашу — да исцелею.
Многия Угодники Божии постом смиряли душу свою, от котораго и у святаго Давида изнемогали колена, а потому Они изобиловали и плодами духовными; а у меня от одного воображения о воздержании заранее делается уныние. Из сего можете Вы заметить, что я с больщим усердием работаю чреву, так что и мои колена изнемогают, но не от поста, а от излишия, и из трапезы как будто бы с кулашнова бою с ноги на ногу едва дотащусь до келлии, пришедши же, абие предаюсь сну, и столь сладко, что проснувшись едва распознаю: утро или вечер есть. Сие Вы, батюшка любезный, не примите за кощунство, ей — истину говорю, пусть иныя величаются как хотят своими исправлениями, а я хоть несладще, да должен о немощах своих пред Вами правду сказать, коими к несчастию и к вечному стыду моему я изобилую очень довольно, а всему сему злу корень, есть страсть обжорства, от порабощения которой да избавит меня Господь Бог Вашими молитвами.
Сколько я ни глуп, однако собственным искусом отчасти узнал, что из всех чинов иноческих нет тягостнея, нет бедственнея и горестнея как быть начальником над братиею! Я в скитской убогой обители хотя и не уполномочен, но первый год провел с довольною горестию и хлипанием, и едва ли который день прошел без уныния, но и ныне есть ли бы не духовная любовь ко мне батюшки отца строителя удерживала меня в пределах терпения, то паки возвратился бы в пустынную землю, которая оставила в сердце моем неизгладимое впечатление премногих духовных неизглаголанных удовольствий бывших некогда там. Но видно и я, не еже хощу, но и что не хощу — то соделать соделаю.
Воли Божией кто противиться может? Батюшка отец Моисей бремя на себе несет самое тяжкое, я — полегче, а Вы чуть не более обих, ибо когда-то сказали: «Столько мне хлопот по должностям и неприятных случаев было, что я от печали едва жив остался». Вот выгода начальства! Пусть честолюбцы послушают. Я не могу довольно надивиться безумию тех, кои всяким образом даже и предосудительным проискивают себе чинов и высоких престолов; в том ли наше утешение, когда во храмах возглашают и всечестнаго отца нашего, или в том, когда колена пред нами преклоняют и лобызают десницу, или в том еще, есть ли сажен за двадцать и более не доходя до нас, благоговейно покланяются? Но какой же для меня интерес, есть ли поклонятся мне в ноги и, вставши, осыплют меня многою укоризною, яко некою гнусною блевотиною? Ей! От сего и самое игуменство невкусно будет. Есть, правда интерес и от начальства, когда кто захочет нажить себе дебелое брюхо, то лучшей оказии найти к тому нельзя, как быть штатным игумном, но с такою постыдною толстотою не только пред Богом в молитве, но и пред людьми явится крайне стыдно, ибо это украшение не монашеское.
Я Вам, батюшка, тяжесть начальника представил только по одному телу и то кратко, а сколько Он по душе бедствует, того и изъяснить никак неудобно; довольно к познанию будет о том, есть ли я Ваше недавно бывшее мнение сообщу Вам: «Не только отнимает (начальство) у нас спокойствие и свободу, но даже охлаждает ум и сердце к Богу». Вот мнение самое истинное и святое! Бывало, когда-то меня, есть ли не совершу правила своего, то замучит уныние и не усну пока не кончу, а ныне по месяцу не молюсь, и тоски никакой не чувствую; книги же отеческия не точию читать, но и глядеть не хочется. Скажите же мне, какое может еще более сего быть бедствие? Если не исправлюсь, то постигнет мою душу бедствие в часе смертном, от котораго, не знаю, избавят ли меня братия, но надеюсь, что Они с помощию Божиею избавят и тогда — в таковом чаянии моем, батюшка, Вы меня, Бога ради, не обезнадежите.
Еще мне от праздности на свободе пришло желание сообщить Вам некоторыя ненужныя сведения, которыя прошу сделать мне удовольствие выслушать...
Батюшка отец строитель наш имеет у себя братии в монастыре 60 человек, да в скиту поболее 20-ти, а всего слишком 80 человек; при том кроме управления еще он же и общий всем духовник, должность казначея, благочиннаго и письмоводителя исправляет сам; закупкою разных потреб для обители занимается по большей части сам; имеет монастырь три водяные мельницы расстоянием от обители в верстах осми и менее, над которыми почти еженедельный надсмотр имеет сам, посетители обоего пола и благодетели, хотя изредка бывают, но по обычаю здешняго края принимаются и угощаются в келлиях настоятельских, чем он также сам занимается; экономией и постройками с большою охотою занимается сам, но скудость обители не попускает распространяться, ибо доходу церковнаго от мельниц и от доброхотов не более всего бывает в год 10 т. р. Письма просительныя и благодарныя, хотя не часто, но сам пишет. А потому, видя его такой труд, Вы не будете на него негодовать, что нечасто к Вам пишет, есть ли бы мне досталась такая тягота, то давно бы я тогда ушел, где бы меня никто не нашел, да и Он от многих забот и неприятностей имеет у себя довольно поседевшую браду.
О нравах и поведении братии говорить Вам ничего не смею, да и не должен, ибо и своего горя не преплакать, чуть ныне и везде одинаковы. Есть ли бы и теперь были общежития таковыя, как древле, по-писанному: «Народу же веровавшему бе сердце и душа едина; и не един же что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща», то истинно такая жизнь была бы сладка, да и смерть не горька, а то кийждо у себя имеет свой ковчежец и вметаемая в оный хранит.
Новый наш архипастырь Преосвященный Гавриил обещался в нашу обитель быть в августе на праздник Успения Богоматери. Нрав его многия одобряют, на первый раз и к нашему отцу строителю слишком благосклонен был и возложил на Него новую тяготу — в добром монастыре, отстоящем от нас в 40 верстах, поручил строить церковь на казенную сумму, присланную из п. т. б. заимообразно; хлопоты хлопотами, а за недосмотр в награду выговор, либо штраф, а братия отсутствием настоятеля расстроится.
Наша скитская убогая обитель год от года богатеет жильцами. Братия умножается, а безмолвие, единодушие и душевное спокойствие умаляется; но еще, слава Богу, хранение совести продолжается, которое необходимо нужно для духовной жизни. В конце прошедшаго года поселился у нас наш авва и столп пустынный, старец отец Досифей, живший в пустыне более сорока лет, из которой нашедшу на него искушению, уклонился к нам. Он нрава добраго и примернаго, я его водворением у нас крайне доволен. Еще известный Вам послушник Гаврило Молдаван у нас безмолствует третий год. Еще двое благородных, кажется известныя же Вам, гостили у нас; один Илья Степанович Розанов, воспитанник Потемкиной, жил у нас месяц, а другой, тульский богатый помещик Павел Николаевич Хрущов, жил более полугода — которыя обещались возвратится к нам на коренное жительство.
Еще в конце июня месяца был у нас мимоездом из Александро-Свирскаго монастыря достопочтеннейший старец отец Леонид, который погостил у нас полтора дня и отправился для поклонения в Киев. Он оставил у нас во уверение двоих учеников своих с тем, чтоб паки к нам возвратиться в половине августа. Он из Свирскаго со всем намерен уклониться, и чуть ли в нашем скиту не поместиться, чего однако наугад Вам не скажу, ибо о сем предмете у нас с ним беседы не было. У него всех учеников десять человек, а когда у нас останутся, тогда и скит будет похож на монастырь.
Братец Василий Иванович писал сюда из Ростова, кажется уже шестой год, и поручил мне свидетельствовать Вам Его усердное почитание и поздравить Вас с должностию казначея, каковое поручение Его ныне только исполняя, Вам свидетельствую. Не знаю, кто из нас с ним деятельней во исполнении своих обязанностей?
Чувствительнейшую и покорнейшую приношу Вам благодарность за оказанную приязнь и любовь к нашему странствующему брату отцу Макарию, он о гостеприимстве вашем с благодарным чувством нам пересказывал, и доставил мне двои четочки к напоминанию о Вас в молитвах, за которыя Вас усердно благодарю...
В Тульской губернии есть город Одоев, который от нашей обители не в дальнем разстоянии, где жители занимаются тканием мухояру, который ныне в Никольскую ярмонку самый лучший сорт недороже был 25–40 аршин, он немного добротою похуже Киевскаго и поуже, весма хорош для мантий — ряс и подрясников, то не будет ли угодно Вам для своей обители сделать поручение: купить потребное количество, когда найдете выгоду; думать надо такой мухояр в ваших краях не дешевле рубля аршин: а) отсюда его можно при оказии доставить в Москву, а из оной без труда к вам.
Послушник вышесказанной Илья Степаныч поручил мне спросить Вас: где ныне находится отец Евгений Астраханский? Он же еще сказывал мне о поемом у вас славословии великим болгарским распевом, то нельзя ли сделать одолжение приказать переписать оное и доставить нам для обучения здешних крылошан, за что мы оба с ним в свое время будем Вас усердно благодарить.
а) Образчик онаго мухояру я при сем письме посылаю Вам особо в мешце, котораго доброту прошу разсмотреть, и буде понравится, то прошу оной принять от меня в место убогих двух цат.
С приближающимся всеобщим, а в особенности и Вашим, Пресвятым нерадостным праздником безсмертнаго Успения Пресвятыя и славныя Царицы нашея, Богородицы и Приснодевы Марии, Вас, батюшка, поздравляю, и от всего сердца желаю сей вожделенный праздник препроводить во здравии радостно.
Его Высокопреподобию Всепречестнейшему и Предостопочтеннейшему батюшке Вашему, Господину отцу Игумну, прошу свидетельствовать мое всесердечное почитание с поклонением главы моей к стопам Его, и доложите Ему, что Его святое имя в памяти моей содержится, и попросите у него милости, чтоб когда-нибудь Он и о моем недостоинстве воздохнул пред Христом Срасителем в молитвах святых. А так же и их Преподобиям честнейшим и достопочтеннейшим отцам священно-иеромонахам: батюшке отцу Исаакию, батюшке отцу Виталию и батюшке отцу Василию, прошу свидетельствовать им мое сердечное почитание с нижайшим поклонением, и попросите их, чтоб они замолвили о мне пред Богом, да исцелею. Еще прошу свидетельствовать мое почитание и поклонение любезным братиям: отцу Емелиану, отцу Василию и брату Самсону, и пожелать им от меня успеха в деле послушания. Изредка случается, что некоторыя из Вашей обители прохаживаются и бывали у нас, когда Они возвратились к Вам, то прошу и им от меня поклониться и пожелать постоянства.
Любезнейший и благодетельнейший мой Батюшка! Крайне мне стыдно и совестно пред Вами, что я, выступя из границ благопристойности, самую меру потерял в изъявлении сих прекрасных слуху и взору слов, хотелось мне пред Вами из сердца моего всей вытряхнуть, но ей! — никак невозможна. Господа ради простите меня от всего сердца за мою болтливость и примите уверение, что я с помощию Божиею Вас впредь таким пространным многоречением беспокоить никогда не буду.
Желательно мне от Вас получить хоть в половину против сего ответец, а когда нельзя, то и малую крупицу, яко пес приму от Вас, Господина моего, со многою благодарностию.
Прости, дражайший благодетель мой, и когда-нибудь поплачь о мне, не знаю, сподобит ли меня Господь Бог видеть лице Ваше в жизни сей?
Остаюсь к Вам до последняго моего издыхания с искреннею сердечною любовию всеистинным почитанием; Вашего здравия, душевнаго мира и спасения усерднейший желатель и бездерзновенный ко Христу Спасителю молитвенник есмь Господа Иисуса раб неключимый, Ваш бывый брат, а ныне Сын по духу и слуга, убогова скита грешный чернец и пренедостойный Иеромонах Антоний Бездвероустный. Непотребную голову мою повергаю к святым ногам Вашим и с любовию оныя лобызаю. Простите!
P. S. При сем прилагаю Вам поучительное слово Преосвященнаго Евгения Курскаго к сафроньевским старцам, которое вообще и для всех монашествующих нравственно; я им попользовался и Вам для того же сообщаю, которое примите и простите.
21 июля 1828 г.
Скит Св. Иоанна Крестителя, находящийся при Оптиной Введенской пустыне.
Игумен Антоний (Бочков), получив известие о кончине старца Антония, писал в Оптину: «Отец Антоний был истинный сын матери нашей — Православной Церкви, строгий исполнитель всех ее заповедей и даже советов, глубокий знаток и хранитель ее уставов и преданий. Он всею жизнью доказал, что монашество возможно и в наше время, и что заповеди Христовы тяжки не суть... Отец Антоний был истинный бескровный мученик послушания. Повинуясь старшему брату — старцу и настоятелю — во всем, уничтожая себя и свою личность, будучи токмо исполнителем приказаний отца-брата, он однако же невольно блистал и сам собою Богом данными и усугубленными талантами».
Старцы Моисей и Антоний, будучи родными братьями, стали примером истинного духовного родства во Христе. Воглавляя один — обитель, а другой — монастырский скит, они положили начало старчеству, которое образовалось их попечением, но, главное, своей жизнью они дали образец отношений ученика и старца, мудрого руководства и смиренного послушания. Потому и могло при них укрепиться и расцвести старчество, что сами они понимали истинную глубину и высокий смысл этого древнего христианского установления.
Одно из писем прп. Антония Оптинского
Молитвами святых отец наших (Саровских и Оптинских) Господи Иисусе Христе Боже наш — помилуй нас.
Всепреподобнейший, Богоноснейший, Любезнейший и Всепречестнейший во Иеромонасех Батюшка и Благодетель мой отец Исаиа — благословите!
Откуда начну плакати толикаго моего окаянства и каменосердечия, что и самаго сродства своего отчуждился? Вот уже более прошло десяти лет, как я невольно лишился сладкаго для меня лицезрения Вашего; и столько же минуло времени, как я произвольно лишил себя полезнаго для меня собеседования с Вами чрез посредство писем. В таком пороке не....... и отчуждения, чуть ли я не превзошел и самых безсловесных? Почему ныне и предстать пред Вами в человеческом виде не дерзаю, но яко некая увечная скотина прихожу к Вам с пониклою к земле главою, смиренно прося милости сиречь простить меня, не ради меня, но ради Господа всех туне милующаго. Самую истину Вам скажу, что несмь достоин нарещися Сын Твой! На время мне жаловаться нельзя, сколь бы его скучно не было, ибо онаго на праздность всегда бывает достаточно, но жалуюсь Вам на свою леность, от которой в толикое пришел нерадение, что не только что-либо сделать великое, но бывает так, что и перекреститься трудно, как будто бы связаной чем; по сей причине сколько ни силился, не мог желания моего в дело произвесть. Ныне же ощутя в духе некую свободу, видно, молитвами Вашими или благословением моего Батюшки, спешу предстать и сообщить Вам мои сердечныя чувствования в..про.....
Может быть и в самом деле молчание мое было Вам огорчительно, но оное происходило не от того, чтоб я не любил Вас, да и не дай мне, Боже, дожить, чтоб предстать любить и помнить Вас; но более происходило от того, что я обносил в памяти моей слова Божия, к преступнику Каину произнесенныя: «Согрешил ли еси — умолкни». Коему и я в зависти и жертвоприношении уподобился, а в некиих еще пороках и онаго превзошел, почему и самая совесть заграждает уста; и есть ли когда от неудержаннаго ........ моего с кем беседую произностно или и письменно, то после стыдом покрывает лице и думаю, что Господь строго будет судить меня за каждое праздное слово. Вторая причина моего молчания происходит от скудости в разуме. Всякий соделанной грех помрачает ум и безумным человека делает, а у меня не проходит ни дня ни ночи, и даже ни одного часа свободнаго, от делания многоразличных грехов, а потому истинно безумен есмь... безумно молчу, безумно и говорю!
О себе Вам донесу, что ради молитв Ваших святых Господь Бог еще не погубил меня с беззаконьями моими, но даже до днесь долготерпит мне, и не точию не наказует, но еще и милость свою непрестанно ко мне изливает. Слава Богу, я жив и здоров, довольствуюсь покоем по внешнему человеку, и хотя козлище есмь греховное, но нахожусь в стаде словесных овец Христовых и более осми лет почтен чином Ангельским, а всего удивительнея та милость Божия, что уже и саном священства без заслуги награжден, по чину коего и я мир всем возмещаю, но онаго (мира) в себе самом не обретаю по Давидову слову: несть мира в костех моих, от лица грех моих.
К несчастию моему в прошедшем году у нас три иеромонаха скончались, в том числе и известный Вам отец Иосиф, то Батюшке отцу строителю разсудилось на место их других возвести, а с оными и меня, почему и был отправлен в губернской город Орел, где августа в 15-й день Преосвященным Гавриилом Епископом Орловским рукоположен во иеромонаха, и вот уже почти год протекло, как ношу на себе иго священства, хотя и недостойне, ибо как в меньших дарованиях Божиих оказался я неверен, так и ныне в большем — с большим безстрашием всегда раздражаю Господа благодеющаго мне, а потому и не знаю, какую казнь буду претерпевать за злодейство свое. Вот Вам сведение о моем чине самое довольное, теперь Вам намерен сообщить от части о должности своей, о занятиях, о бедственном положении своем, но прочем, что придет на память в дурную мою голову; только, ради Бога, не поскучайте беседою моею, я десять лет вас не видал и ничего не говорил, то и желательно мне с вами обо всем переговорить, а там — когда Бог Вашими молитвами поможет мне, то и опять до времени помолчать, ибо частая и безвременная беседа скуку причиняет ушам и сердцу.
Во-первых, доношу Вам для ведения о должности своей, каковых есть не одна, а именно: 1-е. По перемещении Батюшки отца Моисея в монастырь начальником, я по нем переведен в архиерейския келлии, в коих, находясь, занимаю должность келейника архиерейскаго, т. е. выметаю сор, наблюдаю чистоту, протапливаю печь, просеваю уголья, приготовляю теплый укроп для немощных и проч. 2-е. Занимаю должность гостиника скитскаго, т. е. всякаго приходящаго к нам первый я должен принять, успокоить, занять разговорами и отпустить с миром. 3-е. Имею должность уставщика и голосовщика церковнаго в скиту, а иногда и в монастыре. 4-е. Должность иеромонаха, а в чем оная состоит Вам давно уже известно. 5-е. За отсутствием батюшки отца строителя занимаю должность его в скиту от части, а не полновластно. Он поступил со мной так, как делают домовитыя хозяева, когда у них мало людей для охранения вертоградов, то оставят мертвое чучело в образе человека, которое хотя слепо-глухо и немо, но пугает хищных птиц. Точно тоже и я собою делаю.
О всех занятиях наших есть ли подробно Вам писать, то будет с лишком отяготительно и слушать, а донесу только о главном упражнении нашем, каковое всегда начинается с весны. Мы всебратственно, яко некия чреву работающие кроты, копаемся в земле, кое-что сеем, поливаем, удобряем, от терния очищаем, в чаянии по трудах от собранных плодов иметь покой для брюха, которое зря гобзование радуется и говорит себе: «имаши блага многа, почивай, яждь, пий и веселися». Вот в кратких словах представил Вам наши общия труды летния. А зимой мы по большей части исправляем должность хомяка. Итак, Господу Богу благодарение, мы действительно изобилуем плодами для брюха, а о духовных в недоумение пришел, не знаю, что и сказать. Однако некоторыя из числа сообитателей наших, с помощию Божиею, изобилуют и оными. А я, увы мне!..
Старец мой много трудился, много постился, много сеял спасительнаго семени, но нива моя сердечная от нечувства совершенно окаменела, а потому не точию плодов, но и листу зеленеющаго поне для внешняго вида не имею, и как был, так и есмь, с голыми руками и окаменелым сердцем. А потому в правду должен сказать, что душа моя пред Богом, яко земля безводная! Отчего часто унывает дух мой и смущается сердце от обошедших меня зол. Но слава премногому долготерпению Божию ко мне! Яко Он меня за беззакония мои еще не казнил, еще вид мой в звериный не претворил. И действительно, кто из дали на меня посмотрит, то и я похож еще на человека, а есть ли разсмотреть поведение, заглянуть в сердце, то — ей! плача многаго достоин, и сие то есть бедственное мое положение, о коем донеся Вам, прошу Вас, батюшка, с болезнию сердца воздохните о моем окаянстве пред Богом и излейте к Нему слезу Вашу — да исцелею.
Многия Угодники Божии постом смиряли душу свою, от котораго и у святаго Давида изнемогали колена, а потому Они изобиловали и плодами духовными; а у меня от одного воображения о воздержании заранее делается уныние. Из сего можете Вы заметить, что я с больщим усердием работаю чреву, так что и мои колена изнемогают, но не от поста, а от излишия, и из трапезы как будто бы с кулашнова бою с ноги на ногу едва дотащусь до келлии, пришедши же, абие предаюсь сну, и столь сладко, что проснувшись едва распознаю: утро или вечер есть. Сие Вы, батюшка любезный, не примите за кощунство, ей — истину говорю, пусть иныя величаются как хотят своими исправлениями, а я хоть несладще, да должен о немощах своих пред Вами правду сказать, коими к несчастию и к вечному стыду моему я изобилую очень довольно, а всему сему злу корень, есть страсть обжорства, от порабощения которой да избавит меня Господь Бог Вашими молитвами.
Сколько я ни глуп, однако собственным искусом отчасти узнал, что из всех чинов иноческих нет тягостнея, нет бедственнея и горестнея как быть начальником над братиею! Я в скитской убогой обители хотя и не уполномочен, но первый год провел с довольною горестию и хлипанием, и едва ли который день прошел без уныния, но и ныне есть ли бы не духовная любовь ко мне батюшки отца строителя удерживала меня в пределах терпения, то паки возвратился бы в пустынную землю, которая оставила в сердце моем неизгладимое впечатление премногих духовных неизглаголанных удовольствий бывших некогда там. Но видно и я, не еже хощу, но и что не хощу — то соделать соделаю.
Воли Божией кто противиться может? Батюшка отец Моисей бремя на себе несет самое тяжкое, я — полегче, а Вы чуть не более обих, ибо когда-то сказали: «Столько мне хлопот по должностям и неприятных случаев было, что я от печали едва жив остался». Вот выгода начальства! Пусть честолюбцы послушают. Я не могу довольно надивиться безумию тех, кои всяким образом даже и предосудительным проискивают себе чинов и высоких престолов; в том ли наше утешение, когда во храмах возглашают и всечестнаго отца нашего, или в том, когда колена пред нами преклоняют и лобызают десницу, или в том еще, есть ли сажен за двадцать и более не доходя до нас, благоговейно покланяются? Но какой же для меня интерес, есть ли поклонятся мне в ноги и, вставши, осыплют меня многою укоризною, яко некою гнусною блевотиною? Ей! От сего и самое игуменство невкусно будет. Есть, правда интерес и от начальства, когда кто захочет нажить себе дебелое брюхо, то лучшей оказии найти к тому нельзя, как быть штатным игумном, но с такою постыдною толстотою не только пред Богом в молитве, но и пред людьми явится крайне стыдно, ибо это украшение не монашеское.
Я Вам, батюшка, тяжесть начальника представил только по одному телу и то кратко, а сколько Он по душе бедствует, того и изъяснить никак неудобно; довольно к познанию будет о том, есть ли я Ваше недавно бывшее мнение сообщу Вам: «Не только отнимает (начальство) у нас спокойствие и свободу, но даже охлаждает ум и сердце к Богу». Вот мнение самое истинное и святое! Бывало, когда-то меня, есть ли не совершу правила своего, то замучит уныние и не усну пока не кончу, а ныне по месяцу не молюсь, и тоски никакой не чувствую; книги же отеческия не точию читать, но и глядеть не хочется. Скажите же мне, какое может еще более сего быть бедствие? Если не исправлюсь, то постигнет мою душу бедствие в часе смертном, от котораго, не знаю, избавят ли меня братия, но надеюсь, что Они с помощию Божиею избавят и тогда — в таковом чаянии моем, батюшка, Вы меня, Бога ради, не обезнадежите.
Еще мне от праздности на свободе пришло желание сообщить Вам некоторыя ненужныя сведения, которыя прошу сделать мне удовольствие выслушать...
Батюшка отец строитель наш имеет у себя братии в монастыре 60 человек, да в скиту поболее 20-ти, а всего слишком 80 человек; при том кроме управления еще он же и общий всем духовник, должность казначея, благочиннаго и письмоводителя исправляет сам; закупкою разных потреб для обители занимается по большей части сам; имеет монастырь три водяные мельницы расстоянием от обители в верстах осми и менее, над которыми почти еженедельный надсмотр имеет сам, посетители обоего пола и благодетели, хотя изредка бывают, но по обычаю здешняго края принимаются и угощаются в келлиях настоятельских, чем он также сам занимается; экономией и постройками с большою охотою занимается сам, но скудость обители не попускает распространяться, ибо доходу церковнаго от мельниц и от доброхотов не более всего бывает в год 10 т. р. Письма просительныя и благодарныя, хотя не часто, но сам пишет. А потому, видя его такой труд, Вы не будете на него негодовать, что нечасто к Вам пишет, есть ли бы мне досталась такая тягота, то давно бы я тогда ушел, где бы меня никто не нашел, да и Он от многих забот и неприятностей имеет у себя довольно поседевшую браду.
О нравах и поведении братии говорить Вам ничего не смею, да и не должен, ибо и своего горя не преплакать, чуть ныне и везде одинаковы. Есть ли бы и теперь были общежития таковыя, как древле, по-писанному: «Народу же веровавшему бе сердце и душа едина; и не един же что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща», то истинно такая жизнь была бы сладка, да и смерть не горька, а то кийждо у себя имеет свой ковчежец и вметаемая в оный хранит.
Новый наш архипастырь Преосвященный Гавриил обещался в нашу обитель быть в августе на праздник Успения Богоматери. Нрав его многия одобряют, на первый раз и к нашему отцу строителю слишком благосклонен был и возложил на Него новую тяготу — в добром монастыре, отстоящем от нас в 40 верстах, поручил строить церковь на казенную сумму, присланную из п. т. б. заимообразно; хлопоты хлопотами, а за недосмотр в награду выговор, либо штраф, а братия отсутствием настоятеля расстроится.
Наша скитская убогая обитель год от года богатеет жильцами. Братия умножается, а безмолвие, единодушие и душевное спокойствие умаляется; но еще, слава Богу, хранение совести продолжается, которое необходимо нужно для духовной жизни. В конце прошедшаго года поселился у нас наш авва и столп пустынный, старец отец Досифей, живший в пустыне более сорока лет, из которой нашедшу на него искушению, уклонился к нам. Он нрава добраго и примернаго, я его водворением у нас крайне доволен. Еще известный Вам послушник Гаврило Молдаван у нас безмолствует третий год. Еще двое благородных, кажется известныя же Вам, гостили у нас; один Илья Степанович Розанов, воспитанник Потемкиной, жил у нас месяц, а другой, тульский богатый помещик Павел Николаевич Хрущов, жил более полугода — которыя обещались возвратится к нам на коренное жительство.
Еще в конце июня месяца был у нас мимоездом из Александро-Свирскаго монастыря достопочтеннейший старец отец Леонид, который погостил у нас полтора дня и отправился для поклонения в Киев. Он оставил у нас во уверение двоих учеников своих с тем, чтоб паки к нам возвратиться в половине августа. Он из Свирскаго со всем намерен уклониться, и чуть ли в нашем скиту не поместиться, чего однако наугад Вам не скажу, ибо о сем предмете у нас с ним беседы не было. У него всех учеников десять человек, а когда у нас останутся, тогда и скит будет похож на монастырь.
Братец Василий Иванович писал сюда из Ростова, кажется уже шестой год, и поручил мне свидетельствовать Вам Его усердное почитание и поздравить Вас с должностию казначея, каковое поручение Его ныне только исполняя, Вам свидетельствую. Не знаю, кто из нас с ним деятельней во исполнении своих обязанностей?
Чувствительнейшую и покорнейшую приношу Вам благодарность за оказанную приязнь и любовь к нашему странствующему брату отцу Макарию, он о гостеприимстве вашем с благодарным чувством нам пересказывал, и доставил мне двои четочки к напоминанию о Вас в молитвах, за которыя Вас усердно благодарю...
В Тульской губернии есть город Одоев, который от нашей обители не в дальнем разстоянии, где жители занимаются тканием мухояру, который ныне в Никольскую ярмонку самый лучший сорт недороже был 25–40 аршин, он немного добротою похуже Киевскаго и поуже, весма хорош для мантий — ряс и подрясников, то не будет ли угодно Вам для своей обители сделать поручение: купить потребное количество, когда найдете выгоду; думать надо такой мухояр в ваших краях не дешевле рубля аршин: а) отсюда его можно при оказии доставить в Москву, а из оной без труда к вам.
Послушник вышесказанной Илья Степаныч поручил мне спросить Вас: где ныне находится отец Евгений Астраханский? Он же еще сказывал мне о поемом у вас славословии великим болгарским распевом, то нельзя ли сделать одолжение приказать переписать оное и доставить нам для обучения здешних крылошан, за что мы оба с ним в свое время будем Вас усердно благодарить.
а) Образчик онаго мухояру я при сем письме посылаю Вам особо в мешце, котораго доброту прошу разсмотреть, и буде понравится, то прошу оной принять от меня в место убогих двух цат.
С приближающимся всеобщим, а в особенности и Вашим, Пресвятым нерадостным праздником безсмертнаго Успения Пресвятыя и славныя Царицы нашея, Богородицы и Приснодевы Марии, Вас, батюшка, поздравляю, и от всего сердца желаю сей вожделенный праздник препроводить во здравии радостно.
Его Высокопреподобию Всепречестнейшему и Предостопочтеннейшему батюшке Вашему, Господину отцу Игумну, прошу свидетельствовать мое всесердечное почитание с поклонением главы моей к стопам Его, и доложите Ему, что Его святое имя в памяти моей содержится, и попросите у него милости, чтоб когда-нибудь Он и о моем недостоинстве воздохнул пред Христом Срасителем в молитвах святых. А так же и их Преподобиям честнейшим и достопочтеннейшим отцам священно-иеромонахам: батюшке отцу Исаакию, батюшке отцу Виталию и батюшке отцу Василию, прошу свидетельствовать им мое сердечное почитание с нижайшим поклонением, и попросите их, чтоб они замолвили о мне пред Богом, да исцелею. Еще прошу свидетельствовать мое почитание и поклонение любезным братиям: отцу Емелиану, отцу Василию и брату Самсону, и пожелать им от меня успеха в деле послушания. Изредка случается, что некоторыя из Вашей обители прохаживаются и бывали у нас, когда Они возвратились к Вам, то прошу и им от меня поклониться и пожелать постоянства.
Любезнейший и благодетельнейший мой Батюшка! Крайне мне стыдно и совестно пред Вами, что я, выступя из границ благопристойности, самую меру потерял в изъявлении сих прекрасных слуху и взору слов, хотелось мне пред Вами из сердца моего всей вытряхнуть, но ей! — никак невозможна. Господа ради простите меня от всего сердца за мою болтливость и примите уверение, что я с помощию Божиею Вас впредь таким пространным многоречением беспокоить никогда не буду.
Желательно мне от Вас получить хоть в половину против сего ответец, а когда нельзя, то и малую крупицу, яко пес приму от Вас, Господина моего, со многою благодарностию.
Прости, дражайший благодетель мой, и когда-нибудь поплачь о мне, не знаю, сподобит ли меня Господь Бог видеть лице Ваше в жизни сей?
Остаюсь к Вам до последняго моего издыхания с искреннею сердечною любовию всеистинным почитанием; Вашего здравия, душевнаго мира и спасения усерднейший желатель и бездерзновенный ко Христу Спасителю молитвенник есмь Господа Иисуса раб неключимый, Ваш бывый брат, а ныне Сын по духу и слуга, убогова скита грешный чернец и пренедостойный Иеромонах Антоний Бездвероустный. Непотребную голову мою повергаю к святым ногам Вашим и с любовию оныя лобызаю. Простите!
P. S. При сем прилагаю Вам поучительное слово Преосвященнаго Евгения Курскаго к сафроньевским старцам, которое вообще и для всех монашествующих нравственно; я им попользовался и Вам для того же сообщаю, которое примите и простите.
21 июля 1828 г.
Скит Св. Иоанна Крестителя, находящийся при Оптиной Введенской пустыне.
Комментарии
Отправить комментарий