О том, как белорусские старообрядцы помогли разгромить на своей родине польское восстание (1863 г.)



О том, как в 1863 году, во время очередного польского восстания старообрядцы спасли православных целой губернии от погромов и резни.

В Белоруссии антироссийское восстание 1863 г. нередко именуют национально-освободительным и этим создают впечатление, что речь идёт об освобождении народов Польши, Литвы и Белоруссии от «гнёта» России. В действительности восстание было польским. Это ясно видно из манифестов повстанцев. Его главным очагом была территория Царства Польского. Мятеж нашёл поддержку среди поляков, проживавших в Литве, Белоруссии, на западе Украины, то есть на землях, прежде входивших в состав Речи Посполитой. Поляки на этих территориях преимущественно принадлежали к шляхетскому сословию, доминировали культурно и экономически, в значительной мере сохраняли свою автономию. С их стороны в вину российскому правительству ставилась политика располячивания в белорусско-литовских губерниях, хотя губернии эти никогда не были этнически польскими.

Целью восстания было не просто восстановить государственность в этнических польских границах, но оторвать от России территории, утраченные в результате разделов Речи Посполитой.

Было важно, чью сторону примет простой народ. «Свободолюбивые» вожди польского мятежа пытались дискредитировать реформу 1861 г., освободившую крестьян от крепостной зависимости, восстановить крестьян против правительства. Однако крестьяне не доверяли польским помещикам и агитаторам восстания и оставались пассивными…

Но вскоре произошёл инцидент, получивший огласку не только в России, но и в Европе. Речь идёт о захвате крестьянами-старообрядцами в апреле 1863 г. группы инсургентов во главе с помещиком Леоном Плятером, потомком немецких рыцарей-крестоносцев, захвативших в XIII в. Ливонию (область Латвии). После присоединения Ливонии к Речи Посполитой в XVI в. Плятеры упрочили своё имущественное положение и перешли из лютеранства в католичество, став покровителями иезуитов. В результате Плятеры ополячились и стали русофобами. И хотя после присоединения этих земель к России, они получили подтверждение графского титула и пользовались всеми правами своего высокого положения, однако они все время выступали против России, были участниками польского восстания 1831-1832 гг., во время которого кровь православных лилась рекой. Многие мятежники бежали во Францию, однако Плятеры переметнулись и сохранили своё положение. Но когда в 1863 г. вспыхнул очередной мятеж, Плятеры снова посчитали для себя делом чести выступить на его стороне.

Повстанцы выбрали подлую тактику внезапных нападений из-за угла. Мишенью становились лица российской администрации, военные, правительственная почта, денежные кассы (такая тактика потом использовалась и эсерами-бомбистами при подготовке революции в России в начале ХХ в.). Однажды Плятер с группой мятежников решил отбить транспорт с оружием. На повозках везли около 400 ружей под охраной шести солдат. Мятежники устроили засаду на дороге. 13 апреля инсургенты неожиданным залпом убили четверых конвойных и возницу, захватили половину ружей (сколько могли унести с собой без повозки), остальную часть захваченного закопали в лесу. Другой возница сумел спрятаться, а затем рассказал о случившемся в ближайшей деревне.

Реакция местных крестьян, которые помнили о резне православных в середине 1840-х годов, была мгновенной. Вооружившись кольями и сев на коней, они бросились на поиски мятежников. Их обнаружили в одном из соседних имений. Произошла стычка, в ходе которой поляки ранили несколько крестьян и отступили. На новый клич собралось более пятидесяти крестьян. Они организовали поиск группы Плятера и настигли её возле села Дубно. Участников нападения на военный транспорт схватили и доставили в Динабургскую крепость. После этого крестьяне начали громить, отлавливать помещиков, заподозренных в поддержке мятежа. Благо, их выдавали собственные крестьяне. За 2 дня было арестовано и отведено в Динабургскую крепость 67 шляхтичей, в числе которых был и Леон Плятер.

Крестьяне действовали по собственному почину, опережая жандармов, военных и местную полицию. Они не только вернули всё захваченное оружие, но и пленили их. Однако польские мятежники повернули дело так, что это крестьяне громят польские усадьбы. И что правительству нужно оградить «лучших подданных» от бесчинств простонародья.

24 апреля Александр II издал указ и через месяц виленским генерал-губернатором М.Н. Муравьёвым была утверждена инструкция о создании вооруженных сельских караулов.

Первыми в деле поимки Леона Плятера проявили себя местные старообрядцы, которых только в Витебской губернии проживало около 40 тысяч, объединенных в 30 общинах. Это были потомки староверов, бежавших во второй половине XVII в. из Псковской, Новгородской и Тверской губерний. Из них 25% - поповского согласия. Сами поляки называли этих, живущих на пограничье беженцев из России, «панцырними боярами», подчеркивая их происхождение от стрельцов-староверов, а также их независимость, достаток и воинскую подготовку. Они не были даже в глазах поляков «хлопами», то есть холопами, а в прежние времена даже составляли основу отрядов пограничной шляхты. Они выразили готовность взять на свой счёт всё содержание сельских отрядов.

На защиту порядка в Империи встали старообрядцы – православные, столетиями терпевшие притеснения со стороны и властей, и местных католических шляхтичей с ксендзами. В трудную минуту они первыми доказали, на что способны дружные, жившие как пограничные казаки, старообрядческие общины. Их примеру последовали белорусские крестьяне Могилёвской, Минской, Гродненской, Виленской губерний.

Следствие по делу Леона Плятера длилось немногим более месяца. Вина его была доказана, и его приговорили к смертной казни (приговор привели в исполнение 27 мая в Динабургской крепости).

Известный публицист того времени М.Н. Катков писал в «Московских ведомостях»: «Старообрядцы первые отозвались на весть об учреждении ополчения и наводят теперь спасительный для края страх на мятежных людей между помещиками Витебской губернии. Дело с графом Плятером убедили мятежных панов, что подговорить крестьян (особенно русских) к восстанию невозможно и что подобные попытки ведут, напротив, к самым ужасным для панов результатам».

«Русское слово»


Комментарии