ИОВ ЛЬГОВСКИЙ - Из книги Д. Урушева
При жизни старец пользовался всеобщим почетом, но сейчас о нем помнят лишь историки.
Основной источник сведений о жизни Иова Льговского – «Повесть и сказание вкратце о житии и подвизех и отчасти чудес исповедание преподобнаго отца нашего игумена и строителя Иова», написанная неким иконописцем Максимом.
«Повесть» известна в единственном списке, переданном в 1971 году в городе Клинцы старообрядческим епископом Иоасафом (Карповым, 1889–1973) археографической экспедиции Московского государственного университета.
Будущий подвижник родился в 1594 году в боярской семье и при крещении был наречен Иваном. Его отец – Тимофей Иванович Лихачев – служил при царском дворе.
По преданию, род дворян Лихачевых происходил от литовского шляхтича Лиховца (Лиховского), выехавшего в 1426 году из Литвы на Русь и прозванного здесь Лихачом.
Знаменитый историк и генеалог Николай Петрович Лихачев, летописец рода Лихачевых, установил, что Тимофей Иванович дослужился при царе Михаиле Федоровиче до звания степенного ключника (управляющего) Кормового двора, ведавшего приготовлением кушаний для царского стола, и «доставил возможность своим детям служить при дворе и достичь высоких чинов».
Родиной Иова «Повесть» называет «пределы града Волоколамска». То есть тогдашний Волоколамский уезд, включавший в себя часть нынешних Московской и Тверской областей.
Вероятно, будущий подвижник родился в селе Ивановском Зубцовского уезда Тверской губернии, которым, как сообщает Николай Петрович Лихачев, потомки Тимофея Лихачева владели еще в XIX веке.
Иван был «младым отроком», когда умерла его мать Ирина, и Тимофей Лихачев снова женился. От второго брака родились два сына: Алексей и Михаил.
Сводный брат Иова – окольничий Алексей Тимофеевич Лихачев († 1729) – прожил около ста лет, верой и правдой послужив нескольким царям.
Мачеха любила Ваню и воспитывала его «во всяком благодеянии и вере, и чистоте». Она отдала пасынка обучаться грамоте, которую тот постиг быстрее сверстников, так что учитель дивился «разуму его и прилежанию».
Молитва и чтение душеполезных книг сделались излюбленным занятием мальчика. Он стал размышлять о том, «како угодити Господеви, и спасти душю свою, и уединитися, и устранитися мира сего суетнаго».
В двенадцать лет Иван тайно покинул отчий дом, не пожелав жить «в волнении мирския красоты и богатства тленнаго». Вместе с каликами перехожими он отправился странствовать по Руси и обошел многие монастыри.
Более всех обителей полюбился юному богомольцу прославленный Троице-Сергиев монастырь, где он и решил остаться. Помолившись у раки преподобного Сергия Радонежского, он слезно просил архимандрита Иоасафа принять его в число братии.
Архимандрит, видя, что отрок благочестив и добродетелен, оставил его. Иван же прилежно трудился на всякой монастырской службе, оказывая послушание к старшим и усердие в молитве.
Когда кровавое лихолетье Смутного времени захлестнуло Русь, иноземные войска, приведенные к Москве самозванцем Лжедмитрием II, осадили в сентябре 1608 года Сергиеву обитель.
Вместе с братией и стрелецким гарнизоном послушник Иван пережил все тяготы 16-месячного «троицкого сидения». Возможно, он принимал непосредственное участие в обороне обители.
После того как неприятель отступил от монастырских стен, в феврале 1610 года в Сергиеву обитель был назначен новый настоятель – архимандрит Дионисий (ок. 1570–1633), прославленный подвижник и многоученый книжник. Он полюбил Ивана, как сына, и, уступая его просьбам, постриг в монашество, назвав Иовом.
Пробыв много лет в послушании у Дионисия, «без лености ревнуя стопам его последовати и житию его святому подражати», Иов просил учителя отпустить его из монастыря для уединенного и безмолвного жительства. Настоятель согласился и благословил любимого ученика на поиски пустыни – тихого, незаселенного места.
Обходя безлюдные чащи, Иов обрел желанное прибежище в непроходимых лесах и болотах, на месте, называемом Могилево. Оно расположено на живописных берегах реки Цны, впадающей в озеро Мстино.
Здесь он поселился, выкопав в горе пещеру и разведя небольшой огород. Предаваясь молитве и труду, Иов жил в совершенном уединении, пока на его жилище не набрел купец, сбившийся с пути. Он со слезами просил отшельника указать дорогу в город и обещал в благодарность за помощь воздвигнуть на этом месте церковь в честь Пресвятой Богородицы.
Купец выполнил обещание, пожертвовав на строительство сто рублей – сумму по тем временам значительную. Получив благословение новгородского митрополита, Иов начал строить деревянный храм во имя Успения Божьей Матери. Церковь дважды горела, но подвижник каждый раз восстанавливал ее и украшал иконами.
К Иову стали сходиться иноки, ищущие пустыннического жития, и так образовался скит – небольшая, уединенная обитель. Для собравшейся братии Иов был примером смирения и послушания.
В жаркий полдень он сам пас монастырский скот, отправляя пастухов на отдых. Он сам строил инокам кельи и сам клал печи, да такие, что «угару в зимное время отнюдь не бываше молитвами его святыми».
За праведное житие новгородский митрополит Макарий († 1626) удостоил пустынника священнического сана. Но братия не оценила подвиги Иова. Иноки ненавидели его заплатанную, «многошвенную» одежду, гнушались его благотворительностью.
Им казалось, что, настоятель обрекает их на голодную смерть, раздавая хлеб сирым и убогим. Не желая пререкаться с недовольными, Иов тайно покинул обитель, не взяв ни пищи, ни одежды.
После долгих скитаний он пришел на место, называемое Ракова пустынь. Поставив здесь крест и избушку, Иов предался самым суровым подвигам отшельничества, питаясь «вершием дубовым». Но и на сей раз люди прослышали о праведнике. И вновь к нему собрались иноки «от далечайших стран», и вновь образовалась обитель.
На деньги благочестивых доброхотов в ней была построена церковь во имя Покрова Богородицы. Так возникла Покровская Ракова пустынь. И как прежде настоятель трудился на пользу братии: рубил дрова, молол жито, носил воду, стирал одежду для престарелых иноков, словом, служил всем, «яко истовый раб и пленник».
Как-то, желая поклониться мощам святых московских чудотворцев, Иов отправился на богомолье в столицу. О славном подвижнике прослышал патриарх Филарет и пожелал с ним познакомиться.
Он пригласил чернеца в свои хоромы, угостил обедом и расспросил о его житии. Рассказ Иова восхитил архипастыря. Он благословил пустынника «за толикий труд иночества» остаться в Москве и быть патриаршим келейником.
Некоторое время Иов жил в столице, но, «не восхоте славы сея маловременныя», тайно ушел в Могилевскую пустынь. Братия, прежде ненавидевшая его, примирилась со своим первым настоятелем. В этом удаленном скиту он жил до самой кончины патриарха Филарета в 1633 году.
Лишь после этого Иов покинул Могилево и отправился на поиски нового места для уединенного жития. Такое место он нашел на Красных горах.
Но и здесь Иов не смог укрыться от людей, желавших иметь его духовным отцом и учителем. Собравшаяся братия построила возле убежища праведника храм во имя святого Николы Чудотворца, отчего новая обитель прозвалась Никольской Красногорской пустынью.
Когда в 1640 году скончался патриарх Иоасаф, царь Михаил Федорович пригласил Иова в Москву на собор, созванный для выборов нового предстоятеля Русской Церкви. Был брошен жребий, павший на двух кандидатов – архимандрита Иосифа и старца Иова.
Государь желал видеть патриархом Иова и всячески принуждал его принять святительский сан. Старец же «не восхоте пустыню оставити» и бежал из столицы на Красные горы, где мирно жил до восшествия на патриарший престол Никона.
Когда Никон начал богослужебную реформу, Иов оказался в числе противников патриарха. В 1654 году на Руси свирепствовала страшная чума. И старец отправился в паломничество в Киев «помолитися о нашедшем серпе немилостивем на рускую землю мороваго поветрия». Поклонившись мощам древних подвижников, почивающим в пещерах Киево-Печерской лавры, Иов вернулся в Никольскую обитель.
Но жить здесь было небезопасно – Никон силой насаждал по всей Руси новые богослужебные обряды. «Повесть» говорит об этом образно: «Всепагубный же змий лукавый, отступник льстивый паки воздвизает бурю велию, на всю росийскую землю мятеж, паче же на Церковь Божию».
И снова пустынник с учениками отправляется в странствие.
По верному замечанию историка Василия Григорьевича Дружинина, Иов «представлял из себя тип древнего отшельника, стремившегося провести остаток дней своих спокойно, в вере отцов. Он не пропагандировал своих убеждений; поэтому, боясь принуждений к перемене обрядов, он удалялся из одного монастыря в другой, ища мирного пустынного жития. Иов весьма походил на древнерусских пустынножителей, невольных колонизаторов страны, основателей обителей».
На южном рубеже Руси, на Льговских горах, обрел Иов новое место для мирного пустынного жития. Было оно «угодно и красно ко вселению иноческаго пребывания и к монастырьскому строению полезно».
Помолившись, иноки начали копать в горах пещеры, расчищать лес и засеивать поля. В новой обители был построен храм во имя святого великомученика Димитрия Солунского, большая трапезная палата и множество келий.
Рядом с монастырем возникла слободка, которую населили старообрядцы, бежавшие от преследования светских и духовных властей. От нападений крымских татар обитель и слободку защищал крепкий частокол с башнями и бойницами.
В 1667 году Льговский монастырь успешно отразил набег татарского войска. В плен было взято более семидесяти крымчаков, которых отослали к царю Алексею Михайловичу.
«Повесть» сообщает, что «великий же государь, слыша таковое побеждение сопротивных от преподобнаго отца нашего, зело удивися, яко при его державе такое чюдо бысть».
Царь послал Иову шесть больших пушек, триста мушкетов, «пороховои казны и свинцу доволно» и даже четыре знамени «золотных, по отласу шитых».
Впрочем, частокол и башни обороняли монастырь не только от татарских орд, но и от государевых войск. Все-таки для властей Иов был «раскольником и Церкви Божией противником». В 1672 году к обители подходил отряд московских стрельцов под командованием стольника Стефана Нащокина, посланный для розыска и поимки беглых староверов.
Хотя разорения монастыря удалось чудом избежать, Иов понял, что и здесь небезопасно оставаться. В 1674 году он покинул Льговские горы и ушел на Дон, к вольным казакам, которые крепко держались старой веры и многажды приглашали старца к себе, «дабы шел до мест их и освятил грады их пришествием своим».
Перед этим он в последний раз побывал в Москве и посетил в темнице опальную инокиню Феодору – боярыню Морозову.
В «Повести о боярыне Морозовой» рассказывается, как узница, узнав, что Иов находится в столице, просила начальника тюремного караула:
– Егда бех в дому моем, во едином от сел наших служаше некий священник, старый сый, и бяше милость наша к нему. Ныне же слышах, яко зде он. Жаль ми его, старости ради. Аще есть твоя милость к нашему убожеству, повели, да призову его.
Начальник разрешил Иову прийти в темницу и причастить узницу. Встреча с боярыней так растрогала пустынника, что до самой смерти он не мог без слез вспоминать «великое страдание великия госпожи».
На реке Чир – притоке Дона – старец основал свою последнюю обитель. Первоначально иноки, инокини и миряне жили вместе. Это не нравилось старцу, и он основал особую женскую обитель в двух верстах от мужской.
В мужском монастыре Иов построил храм во имя Покрова Богородицы и украсил его «святыми иконами, и книгами, и ризами, и всею церковною красотою, яко же подобает». Но подвижник не успел освятить церковь – 9 мая (по другим данным 27 февраля) 1681 года он скончался.
Почувствовав приближение смерти, Иов призвал братию и обратился к ней с последним поучением:
– Блюдите заповеди Божия и храните предание святых апостол и святых отец седми соборов вселенских, и монастырьскии чин весь по преданию отеческому творите со всяцем утверждением.
Также заповедал, чтобы ученики через три года раскопали его могилу и, если обретут его тело нетленным, то пусть по-прежнему держаться старой веры, а если тело истлеет – то пусть не ходят «тем путем».
Затем Иов пожелал принять схиму, причастился, трижды перекрестился и почил со словами:
– В руце Твои, Господи, предаю дух мой!
Весь Дон оплакал кончину праведника. А братия «со слезами и сокрушенным сердцем» похоронила своего наставника там, где он сам выбрал себе место – в храме, близ правого клироса.
И вскоре, как рассказывает «Повесть», от гробницы Иова стали совершаться многие чудеса: «Слепым прозрение, глухим слышание, немым глаголание, бесным очищение и всяким недугом исцеление».
О почитании казаками святого Иова красноречиво свидетельствует «Слово о некоем мужи именем Тимофеи» – памятник старообрядческой литературы конца XVII века. В нем повествуется о видении загробного мира десятилетним отроком Иоанном, которое произошло 7 января 1687 года.
Отрок во сне увидел Страшный Суд, рай и ад. Были показаны Иоанну и сами райские и адские области. В раю отрок лицезрел протопопа Аввакума, прочих страдальцев за старую веру – «в велицей славе велик собор мужей и жен и на них венцы пресветлы», и преподобного Иова.
«И мало преидоша, и узрех пресветло место, всяцеми цветы украшено, и в нем мужа священнолепна и во священной одежди, на нем же венец осмиуголен. И глагола ми водяй мя аггел: “Се есть авва Иов”».
В 1689 году кочевники-калмыки, которых царская власть использовала для борьбы с «раскольниками», зажгли степь, отчего погорел и Чирский монастырь. Когда разбежавшиеся иноки вернулись на пепелище, то с радостью обнаружили, что в сгоревшей дотла церкви осталась совершенно целой гробница Иова.
Было решено вскрыть могилу и освидетельствовать мощи старца. И хотя прошло восемь лет со дня его кончины, тело Иова, схима и ризы обрелись совершенно целыми и чудесно благоухающими. Только не доставало одного пальца на руке и одного на ноге – «свойственно бо есть земли свою часть взяти».
Спустя много лет, в 1731–1733 годах, по доношению Военной коллегии Синод расследовал дело о «раскольниках старой веры святого Иова, мощи которого лежат нетленны на Чиру».
На Чир были посланы казаки и священники «для осмотра нетленных мощей». Местные атаманы «объявили» гробницу подвижника, которая была открыта, но «мощей нетленных не явилось, только лежали мощи сухие голые», то есть кости.
Надо полагать, затем останки старца были сожжены. Так обычно поступали власти со старообрядческими святынями в XVIII веке.
Но память об Иове укрепляла казаков в верности старообрядчеству: три века Область Войска Донского была оплотом старой веры. Не угасала на Дону и иноческая жизнь.
Большевицкое расказачивание нанесло страшный урон донскому старообрядчеству, от которого оно не оправилось до сих пор. Многие священники и иноки были репрессированы, многие храмы закрыты, все монастыри разрушены.
Последняя донская инокиня – столетняя схимница Еликонида – умерла в наши дни. С ее кончиной прервалась подвижническая традиция, основанная преподобным Иовом.
"Святая Русь. Подлинная история старообрядчества".Урушев Дмитрий Александрович
Комментарии
Отправить комментарий