ВАСИЛИЙ СУРИКОВ - Из книги Дмитрия Урушева
.jpg)
Просвещенный русский человек XIX века мог судить о старой вере преимущественно по сочинениям писателей Синодальной Церкви. В них старообрядчество объявлялось «суеверием», происходящим от вековечной безграмотности нашего народа.
Тогда было принято уничижительно говорить о староверах: «раскольники», «ханжи», «суеверы». Конечно, этакое невежество не стоило внимания высшего света.
Но в царствование Николая I общественное мнение о старообрядчестве переменилось. Началось увлечение всем русским, особенно стариной — прадедовскими иконописью, зодчеством и литературой.
Образованные люди перевели свой взор с современной Европы на Древнюю Русь. Дворяне пристально всматривались в крестьян, мещан и купцов — в простой народ, сберегший наследие пращуров.
Ученые исследовали удивительный мир народных песен, сказок и былин. Собиратели гонялись за старинными книгами и иконами. У щеголей были в чести бороды, косоворотки и смазные сапоги.
Особого внимания удостоились старообрядцы — верные хранители сокровищ Святой Руси. Началось внимательное изучение их письменности и искусства.
В 1861 году в «Летописях русской литературы и древностей» впервые издается «Житие» протопопа Аввакума. На следующий год оно печатается отдельной книгой.
Лучшие русские умы ознакомились с «Житием». Не все согласились со взглядами протопопа, но все оценили его выразительный слог.
Иван Сергеевич Тургенев восклицал:
— «Житие» протопопа Аввакума — вот книга! Аввакум писал таким языком, что каждому писателю непременно следует изучать его. Я часто перечитываю его книгу.
С большим уважением и любовью говорил о протопопе Лев Николаевич Толстой. Он вслух читал домочадцам «Житие» и плакал во время чтения.
Во второй половине XIX века многих писателей привлекали горестная история церковного раскола и крепкий быт старообрядцев. Многие литературные произведения посвящаются староверам. Их выводят на страницы своих книг Достоевский, Толстой, Тургенев, Лесков и Мамин-Сибиряк.
Пожалуй, наиболее значительными произведениями о старообрядчестве становятся романы Павла Ивановича Мельникова (Андрея Печерского) «В лесах» и «На горах».
Образы Древней Руси и старой веры воплотили в живописи многие художники. Например, Билибин, Кустодиев. Милорадович, Нестеров, братья Васнецовы.
Но совершенно особое место среди них принадлежит Василию Ивановичу Сурикову (1848–1916).
Этот великий русский живописец не был старовером. Но созданные им полотна удивительно ярко, точно и правдиво отображают нашу историю.
Непосредственно старообрядчеству посвящены два произведения Сурикова — «Утро стрелецкой казни» и «Боярыня Морозова». Они находятся в Москве, в Третьяковской галерее.
Картина «Утро стрелецкой казни» была завершена художником в 1881 году. На ней изображена гибель в 1698 году старого московского воинства. Восстание стрельцов против Петра I потерпело поражение. Мятежники осуждены на казнь. И гибнут от рук молодого царя и его палачей.
Что мы видим на полотне? Красная площадь. Храм Василия Блаженного. Стены Кремля. Осенняя грязь. Виселицы. Государь сидит на коне и с ненавистью смотрит на толпу.
А толпа шумит возле телег, на которых привезли осужденных. Петровские солдаты в новых европейских мундирах уводят мятежников на казнь.
Стрелецкие матери, жены и дети с плачем прощаются с сыновьями, мужьями и отцами. За этим с любопытством наблюдают иноземцы.
Среди восставших было много староверов. Поэтому картину Сурикова можно назвать памятником тем христианам, что думали силой оружия отстоять свое право молиться Богу так, как молились их отцы и деды…
В 1887 году Суриков закончил картину «Боярыня Морозова». Она принесла ему всемирную славу и вечную память благодарных потомков.
Писатель Гаршин верно заметил: «Картина Сурикова удивительно ярко представляет эту замечательную женщину. Всякий, кто знает ее печальную историю, я уверен в том, навсегда будет покорен художником и не будет в состоянии представить себе Феодосию Прокопьевну иначе, чем она изображена на его картине».
Основой для картины послужил отрывок из жития боярыни Морозовой.
После допроса в Кремле инокиню Феодору посадили на дровни и повезли в тюрьму. Ее везли мимо царских теремов. Думая, что государь из своих покоев смотрит на ее позор, мученица под звон цепей осеняла себя крестным знамением и простирала к царским окнам руку с двуперстием.
Людная улица. Синий снег. Скрипят, визжат на морозе сани. Народ расступается. Мужчины, женщины, дети.
Прямо перед нами на снегу в рубище и веригах сидит босой юродивый. За его спиной стоит странник, сжимает в руке посох и мрачнеет лицом. Старушка-нищенка упала на колени в сугроб. Женщины кланяются и утирают слезы концами нарядных платков. Два мужика в дорогих шубах и шапках злорадно смеются.
Над кем смеются?
Над Святой Русью. Над совестью русского народа. Над последним лучом солнца истинной веры, блеснувшим при закате Московского царства. Над государевой сродницей, первой боярыней Феодосией Прокопьевной Морозовой.
Вот она сидит на дровнях. Черная иноческая одежда подчеркивает бледность лица.
Лицо Морозовой, безусловно, — ярчайшее впечатление от картины. Суриков никак не мог найти его. Он рассказывал:
— Я на картине сперва толпу написал, а ее после. И как ни напишу ее лицо — толпа бьет. Очень трудно ее лицо было найти. Ведь сколько времени я его искал. Все лицо мелко было. В толпе терялось.
После долгих поисков художник, наконец, увидел лицо одной уральской староверки, приехавшей в Москву:
— Я с нее написал этюд в садике, в два часа. И как вставил ее в картину — она всех победила…
Скованы руки и ноги Морозовой. Она с трудом подняла правую руку с двуперстным крестным знамением.
За древний крест, за апостольское предание, за нежелание молиться по новым книгам патриарха Никона, за верность отеческой старине царь Алексей Михайлович отправляет боярыню в темницу, на лютые пытки и голодную смерть.
И не только ее. Тысячи лучших русских людей были отправлены в тюрьмы и ссылки, пытаны и казнены, сожжены на кострах, обезглавлены и повешены. Тысячи страдали и погибали за неизменное православие, за старую веру, за древнее благочестие.
Комментарии
Отправить комментарий