"Новые мученики Российские". Том III. Глава VI. Иоанн, архиепископ Рижский и Латвийский

НОВЫЕ МУЧЕНИКИ РОССИЙСКИЕ

(Третий том собрания материалов)

Составил

протопресвитер М. Польский

Глава VI.
Иоанн, архиепископ Рижский и Латвийский

Высокопреосвященный Иоанн, архиепископ Рижский и всея Латвии, в миру Янис Поммер, — уроженец Латвии, родился в январе 1876 года и был сыном усадьбовладельца Андрея Поммера, жившего в Лаздонском приходе, Прауленской волости, Каардзабского округа.

Свое образование он начал в церковно-приходской латышской школе. Таких школ было много в Лифляндской и Курляндской губерниях; преподавание в них велось на латышском языке.

Церковно-приходские латышские школы были для латышей первой ступенью образования; дальше они шли в средние и высшие учебные заведения России, и почти все учились на казенный счет или на особые стипендии.

Еще с малых лет мальчик проявлял серьезные наклонности, чуждался шумных игр своих товарищей, а подростком любил уходить надолго в лес.

Окончив начальную школу, Иоанн Поммер поступил в Рижское Духовное училище, а потом в семинарию. Окончив семинарию по первому разряду, юноша поступил в Киевскую Духовную академию. Киев, мать городов русских, с его вековыми святынями, хранительницами памяти о великих святителях Земли Русской, с его Киево-Печерской лаврой, не мог не произвести на впечатлительную его душу глубокого религиозного влияния. Юноша решает постричься в монахи, что и приводит в исполнение в 1901 году в Киевском Михайловском монастыре.

Через два года он кончает академию и назначается преподавателем Черниговской Духовной семинарии. В 1905 году в тяжелые дни первой революции и первых выступлений против религии, мы видим молодого монаха инспектором Вологодской семинарии. С 1906 года по 1911 год — он ректор Виленской Духовной семинарии.

В 1912 году возведен в сан епископа и назначается викарием Минской епархии. В следующем году замещает больного епископа Димитрия Херсонского. В том же году назначается епископом Таганрогским и Екатеринославским, каковую кафедру занимает до 1917 года.

Когда в этом же году образуется самостоятельная кафедра епископа Таганрогского и Приазовского, Владыка назначается туда. В 1918 году мы видим владыку Иоанна епископом Тверским, а в 1919 году — уже Пензенским архиепископом.

Деятельность архиепископа Иоанна на всех постах была выдающеюся и только природной талантливостью объясняется его беспримерное для сына латыша-крестьянина восхождение по службе.

Поразительна была стойкость архиепископа Иоанна в эпоху первого гонения на Церковь в Пензе. Его неоднократно арестовывали как контрреволюционера. В него дважды во время проповеди стреляли распропагандированные красноармейцы. В результате заключения в тюрьмах, гласный нелепый суд и смертный приговор. Но Владыка, с обычной для него энергией, так легко не сдается: как латвийский подданный он требует особого суда, что ему и удается. Новый суд отменяет "за недоказанностью обвинения" приговор первого и Владыка возвращается снова в Пензу. Издевательства над духовными лицами известны. Характерным в этом случае является факт, что Владыку записывают в красноармейцы, выдают красноармейский билет, но увольняют в запас "впредь до особого распоряжения".

Кто побывал во время богослужений в Пензенской Покровской церкви, тот знает каким духовно-нравственным авторитетом и любовью пользовался всеми обожаемый архиепископ Иоанн.

"Не забудут Вас и те, — так писали пензенцы свое приветствие владыке Иоанну, — кто принимал участие в крестном ходу на Пензенское кладбище свв. Жен Мироносиц, символизировавшему тот крестный путь, по которому пришлось идти физически изнуренному, душевно исстрадавшемуся и нравственно измученному народу. Где бы Вы ни находились, у пензяков всегда останется к Вам чувство великой благодарности и глубочайшей преданности и привязанности".

К сожалению, подробности этого крестного хода остались пока неизвестными.

До дня прибытия архиепископа Иоанна Латвийская Православная Церковь находилась в тяжелых условиях.

Латвия переживала последствия великой войны и лихолетия. Рижский архипастырь Преосвященный Платон (Кульбуш) своею мученическою кровью запечатлел верность святительскому долгу. Он был убит большевиками в городе Юрьеве (Тарту) 14 января 1919 года. (См.: "Новые мученики Российские". Т. I, стр. 82.) Православная вера в новых условиях вновь образовавшегося Латвийского государства рассматривалась как нечто отжившее и в интересах его излишнее. Кафедральный православный храм в Риге, переживший под гнетом оккупационной немецкой власти обращение в лютеранскую кирху, а затем двукратное разрушение военными действиями, хотя и возвращенный православным, но по распоряжению власти юной суверенной Латвии рассматриваемый как памятник русского владычества, стоял запечатанным и поэтому был недоступен для молитвенных собраний верующих. Архиерейский дом с Алексеевским мужским монастырем, резиденция рижских архипастырей, были переданы инославным. Православные не только главного города, но и всех городов и сел всей Латвии оказались в ужасных условиях стада, не имеющего своего пастыря, и притом в условиях гонений и полного бесправия.

Из тяжких военных бедствий родилась свободная Латвия, но Православная вера в свободной стране очутилась на положении гонимой. Частью захватным порядком, путем прямого физического насилия, частью по отсутствию закона, охраняющего права Церкви Православной, отнято было огромное количество принадлежавших Православной Церкви имуществ. Петро-Павловская церковь, Алексеевский монастырь с церковью, Архиерейский дом, Архиерейская дача, здания Духовных семинарии и училища, здания Прибалтийского братства (Гольдингенская семинария), Якобштадтского Николаевского братства, Газентопская церковь, церковь и имущество Иллукстского женского монастыря и множество других имуществ и в столице, и в провинции отнято было у Православной Церкви. Некоторые из отнятых имуществ переданы католикам, некоторые обращены для мирских целей. Рижский кафедральный собор и Троицкий женский монастырь объявлены были собственностью государства. Это было не просто гонение на Церковь Православную, это было систематическое искоренение Православия.

В феврале месяце 1920 года в Риге собрались представители православных приходов Латвии, чтобы упорядочить разрозненную жизнь православной паствы и избрать центральный административный орган, который предстательствовал бы пред гражданской властью за гонимую Православную веру. Главное же — найти себе архипастыря, который взял бы обуреваемый корабль Церкви Христовой в свои руки и привел бы его в тихую пристань. Выбор всех пал на пензенского Высокопреосвященного архиепископа Иоанна как местного уроженца и по национальности латыша. И Святейший Патриарх Тихон благословил ему стать на Рижскую кафедру.

Мудрость и предусмотрительность владыки Иоанна выразились в том, что когда он, получив предложение от Латвийского Православного Собора и дав согласие, заручился личным указом Патриарха Тихона об автономии Православной Церкви в Латвии. Этим раз и навсегда устранялись какие бы то ни было толки о неправомочности и неканоничности Латвийской Православной Церкви, как это произошло с Православными Церквами Эстонской и Финляндской. В Ригу архиепископ Иоанн привез с собой официальный документ Патриарха Тихона об организации Православной Церкви в Латвии.

В возрасте 45 лет архиепископ Иоанн, полный сил и здоровья, с богатым запасом церковного и общественного опыта, прибыл на Латвийскую кафедру.

24 июля 1921 года пастыри и народ с крестами и церковными святынями всех православных храмов торжественно встретили Владыку у вокзала и ввели в кафедральный храм, где с 1917 года не было архиерейского богослужения. Во время первой этой службы организаторов смущала и тяготила одна мысль: что почти накануне приезда Архипастыря исконное достояние рижских его предшественников — архиерейский дом — был отнят. Пред организаторами стояла неразрешимая задача: где найдет себе пристанище их новый Святитель. Преподав своей новой пастве архипастырское благословение, Владыка, к полному недоумению всех присутствующих, остался здесь, в соборе, спустился в подвал его и сказал: "Здесь я буду жить". Так он ярко и громогласно засвидетельствовал о тех гонениях и утеснениях, коим подверглась Православная вера здесь, на его родине. С этого момента соборный подвал стал историческим, ибо из него стал раздаваться его мощный голос в защиту попранных прав веры Христовой. "Трудно придумать, — как говорит местный историк, — более яркий символ, всем без пояснений понятный, для обозначения действительного положения гонимой Православной Церкви в Латвии".

Сражу же, по ближайшем ознакомлении на месте с положением гонимой Церкви, архиепископ Иоанн обратился к правительству с соответствующим данному моменту предстательством. Ответ получился очень характерный и ярко рисующий взгляд правящих сфер на Православие: "Законы Латвии не знают ни Православной Церкви, ни ее органов и организаций и не обязывают правительство защищать Православную Церковь; политика Латвийского государства по отношению к Православию является соответствующею интересам государства, такой же политики придерживаются и добрые соседи Латвии". Это не смутило архиепископа Иоанна, и в начала 1922 года он обратился с новым предстательством к главе государства за вверенную ему Церковь и паству. Вместо же ожидаемого улучшения положения Православия с трибуны высокого государственного законодательного учреждения в столичной городской думе и в прессе все чаще и чаще стали раздаваться голоса о снесении с лица земли кафедрального храма и выселении "обитателя его подвала" из пределов Латвии. Одновременно с сим в иных местах Латвии стали учащаться факты ущемления интересов Православия: в Либаве, Двинске, Бригах, Иллуксте, Страупе и т.д. За личностью и действиями Архиепископа всюду велась самая настойчивая слежка. Невзирая ни на что, архиепископ Иоанн, не покладая рук, продолжал исполнять свой долг: организация приходов пошла в спешном порядке. Уже в первый год пребывания Владыки, благодаря ярко выраженному сочувствию православный масс, удалось произвести в кафедральном соборе необходимые ремонтные работы и обеспечить его клиром и хором.

В 1923 году на очередном Соборе Православной Церкви в Латвии господствовало полнейшее единодушие Архипастыря и его паствы. Искусственно раздутой национальной розни не было и в помине. Хотя протесты этого Собора против насилий уважены не были, моральное значение Собора было огромно: православные осознали себя единою дружною семьею, готовою на самозащиту.

Продолжающееся бесправие Церкви и гонение на нее в 1925 году выдвинуло вопрос, что при ближайших же выборах в Сейм необходимо православным избирателям провести в Сейм своего представителя для защиты достоинства, прав и интересов Православной Церкви. Невзирая на скудость материальных средств и на новизну дела, православные избиратели провели в Сейм своего представителя в лице архиепископа Иоанна.

Правильность этой меры не преминула сказаться. Все парламентские нападки на Православную Церковь отныне стали находить надлежащий и авторитетный отпор, касались ли они былого или текущего. Благодаря этим выступлениям и в парламенте, и вне его, престиж Православной Церкви поднялся: отпали многие ложные наветы на Православную Церковь.

Прекрасный проповедник, незаурядный публицист и литератор, Архиепископ был недюжинной юридической силой, добившись издания закона о Православной Церкви в Латвии. Широко образованный и высококультурный деятель, выдающийся оратор, он был в Сейме исключительной персоной. (Образец проповеди архиепископа Иоанна имеется в "Православной Руси" (№ 5, 1953.): "Слово в Великий Пяток", сказанное 10 апреля 1931 года.) В первом же парламентском году (1926) удалось провести составленный Архиепископом и с 1922 года лежавший без движения закон о положении Православной Церкви в Латвийском государстве. Церковь, ее органы, организации и учреждения признаны юридическими лицами, являющимися на территории Латвии правопреемниками Церкви Российской, ее органов, организаций и учреждений, за нею признано право восстанавливать свои органы, учреждения и организации, прекратившие работу по обстоятельствам военного времени. Положен конец отторжению церковных святынь и имуществ. За нею признано право свободно осуществлять в жизни веления церковного учения и канонов. Православная Церковь в правовом отношении приравнена к прочим церквам Латвии.

С улучшением юридического положения сразу изменилось и фактическое положение ее. После издания этого закона уже не было ни единого случая произвольного отторжения у Церкви ее святынь и имуществ. Церковь восстановила те свои учреждения и организации, разрешения на восстановление которых она не могла добиться пред властями в течение долгих лет. Восстановлена и Духовная семинария, давшая уже несколько выпусков кандидатов священства. Многие церкви вступили во владение своими имуществами, ценность которых громадна.

Нравственные последствия неусыпных трудов архиепископа Иоанна на пользу Церкви весьма превышают материальную пользу: православные люди ободрились и сплотились около Церкви, они поняли, что положение православного человека, верного сына Церкви, является почетным, а не презренным, как это было в дни бесправия. Именно этими моральными причинами, а не естественным приростом населения, объясняется то обстоятельство, что за несколько лет, как гласит официальная статистика, число православных возросло более чем на двадцать процентов. Это выявили свое лицо православные, скрывавшиеся "страха ради иудейского". Обновлялись старые храмы, строились новые. В каждом приходе производилась неустанная работа.

Невзирая на бедность православного населения, при архиепископе Иоанне было построено и освящено 13 новых храмов, 4 новых храма еще строились, нескольким приходам выданы разрешения на постройку их.

Благодаря присутствию в парламенте церковного представителя, достигнута была обратная эвакуация из советской России церковных святынь и имуществ громадной духовной и материальной ценности. Кроме общецерковных выступлений, архиепископом Иоанном сделан целый ряд выступлений по делам отдельных церковных организаций, отдельных православных граждан и групп, и всегда с успехом. Жилище Владыки с утра до вечера осаждалось ищущими заступничества и многие его заступничеству обязаны не только благополучием, но и жизнью, при этом не только православные.

Дата десятилетия пребывания архиепископа Иоанна на посту главы Православной Церкви в Латвии, 20 сентября 1931 года, была отмечена в кругах русского населения особенно ввиду его огромных личных заслуг в деле восстановления Латвийской Православной Церкви и в деле защиты им прав и нужд русского меньшинства в Латвии.

В адресе Рижского Кафедрального Собора, между прочим, было сказано следующее: "В течение десяти лет обильно сыплются на Вас нападки со стороны врагов веры Православной, от которых не защищает Вас даже неприкосновенность высокого звания депутата Сейма, вплоть до знаменитого неслыханно дерзостного выступления против Вас Ваших политических врагов 3-го июля с.г. Но чем яростнее эти выступления, тем ярче окружает Вас ореол исповедника..."

Его выступления в Сейме отличались деловитостью не только в отношении русских нужд, но и в делах Латвийского государства. Он постоянно разоблачал разрушительную работу лиц левого крыла Сейма и правительства. В рядах левых иногда поднимался шум — топот ногами.

Однажды владыка Иоанн, выждав, сказал: "Когда я был еще молодым священником в Вологодской губернии, зимою, ночью ко мне приехал из соседней деревни крестьянин и попросил поехать и причастить его больную жену. Когда на рассвете мы подъезжали к окраине деревни, выскочила стая собак, которые бегали вокруг саней со страшным лаем. Я инстинктивно съежился и крепче завернулся в тулуп. Мой возница обернулся и сказал мне: "Не бойтесь, Батюшка, собак, они Вам ничего не сделают, это они Вас приветствуют так, как умеют, по своему, по собачьему". После этого навсегда прекратились выпады во время речей владыки Иоанна.

На 12-е октября 1934 года в суде было назначено к слушанию дело по обвинению некоторых лиц левого крыла в антигосударственной работе. Владыка Иоанн имел много материалов и документов и должен был в этот день выступать в качестве свидетеля. Вероятно, это и была причина ужасного преступления.

Рано утром 12-го октября 1934 года в Риге распространился слух, что ночью на архиерейской даче был пожар, в огне которого погиб архиепископ Иоанн.

Во втором часу ночи, с четверга на пятницу, 11-12 октября, преступники проникли на дачу архиепископа Иоанна на Киш озере, убили его, в печах сожгли ряд бумаг и, чтобы скрыть следы преступления, подожгли дачу.

Владыка Иоанн с давних пор был в дружеских отношениях с Собиновым. Как потом выяснилось, Владыка с Собиновым вел секретные переговоры, чтобы он помог вызволить из Сов. Союза одного епископа-латыша. Последнее время Владыка начал прихварывать и хотел иметь себе помощника и заместителя.

Л.В. Собинов приехал в Ригу из Германии, из Наугейма, где лечился, 11 октября. Несмотря на двухчасовое опоздание поезда, был он встречен на вокзале двумя оставшимися неизвестными лицами. Видимо, о встрече было условлено заранее и неожиданностью для Собинова она не явилась.

Приехавший вместе со встретившими его отправились в гостиницу "Петроград". Собинов прошел в приготовленный для него номер, незнакомцы же остались на улице. Можно предположить, что из номера Собинов протелефонировал Владыке о своем желании посетить его и по всей вероятности отрекомендовал и незнакомцев. Никого из посторонних Архиепископ к себе не пускал из-за опасения возможных нападений. Собинов же был связан с Владыкой самыми тесными дружескими отношениями. Вообще, Архиепископ устраивал так, что людям чужим не могло быть известно, где он в данный момент находится: официальная его квартира была в Риге, в подвале под собором, в жизни он был чрезвычайно скромен и нетребователен. Выйдя из отеля, Собинов в сопровождении все тех же лиц отправился на автомобиле к Владыке. По-видимому, Собинов не видел никакого основания не доверять своим спутникам и не проявлял никакого беспокойства.

Архиепископ Иоанн обитал на своей "даче" совсем один — несмотря на годы, обладал он могучим телосложением и одиночества никак не страшился. "Дача" его была старый деревянный двухэтажный дом, Владыка жил в трех нижних комнатах, пользуясь одной из верхних как столярной мастерской. На дворе в маленьком флигеле проживали три полуглухие старушки-монахини, ходившие за домом и за огородом. После преступления их нашли запершимися и насмерть испуганными...

Следствие установило, что позднее к Владыке, кроме Собинова и его спутников, были впущены еще какие-то лица, потом исчезнувшие. Какие велись между ними разговоры, конечно, никогда не станет известным. Глухой ночью на "даче" вспыхнул пожар и прибывшими пожарными на верхнем этаже в сенях между четырьмя комнатами, на принесенном из мастерской верстаке и на снятой с петель двери был обнаружен обгоревший труп Архиепископа. Он был привязан проволокой к двери, на которой лежал. Проволокой же была заделана с наружной стороны дверь из сеней на лестницу и дверь эту пришлось выбивать пожарной кишкой... Ноги Владыки были обуглены настолько, что от струи воды, направленной на верстак, они отвалились... Осмотр показал, что ни двери, ни верстак, на которых лежал покойный, ни спина и затылок его, ни, наконец, сами сени и ближайшие комнаты и стены не были подвержены действию столь сильного огня, как ноги. Очевидно, палачи жгли ноги искусственно, пытая, допытываясь... Жгли, вероятно, калильной лампой. В правом паху покойного было обнаружено пулевое отверстие с ходом пули вверх по направлению к позвоночнику, где она и застряла. Выстрел был произведен в Архиепископа вероятнее всего тогда, когда он лежал на верстаке и подвергался пыткам. — Эта страшная картина в подробностях описывалась в газетах. Едва ли станет когда-нибудь известным, о чем допытывались убийцы. Но можно было понять, что они лихорадочно искали какие-то важные документы и, ища их, срывали даже доски пола... По следам преступления можно было установить, что покойному под угрозой смерти предъявлялись какие-то ультимативные требования.

А относительно Собинова следствием было установлено, что той же ночью он вернулся в гостиницу в сопровождении тех же двух таинственных спутников, но сам двигаться Собинов не мог, его вели под руки. Под утро он скончался.

Явившийся для установления обстоятельств смерти полицейский врач потребовал вскрытия тела, но этому воспрепятствовал прибывший в гостиницу полпред и по его категорическому настоянию тело было немедленно перевезено в полпредство. И, между прочим, там на другой день, по желанию приехавшего из Берлина сына Собинова была отслужена панихида... Потом приехала из Германии вдова и запаянное в металлическом гробу тело в ее сопровождении было перевезено в Москву и похоронено "с большой пышностью", как и подобает "народному артисту"...

Всем рижанам было ясно, что Собинов, бывший невольным "соучастником" этого преступления и главным свидетелем его, был убит этими неизвестными, которые хотели этого свидетеля убрать.

Отпевание и погребение архиепископа Иоанна совершили митрополит Эстонский Александр и епископ Печерский Николай в сослужении свыше 100 священников в присутствии высоких должностных лиц государства, представителей инославных церквей и огромного стечения молящихся, в воскресенье 21 октября 1934 года.

Расследованием преступления руководил прокурор рижского окружного суда Г. Карчевский, который в печати и по радио давал обещания довести дело до конца и представить преступников перед судом правым и строгим. Но следствие по чьей-то воле было прекращено и столичным газетам дан был приказ ничего не писать по вопросу об убийстве владыки Иоанна.

Источник