"Новые мученики Российские". Том III. Глава XVII. Протопресвитер о. Терентий Теодорович, его семья и другие с ними

Протопресвитер Терентий Теодорович с женой Антониной Гервасиевной

НОВЫЕ МУЧЕНИКИ РОССИЙСКИЕ
(Третий том собрания материалов)

Составил
протопресвитер М. Польский

Глава XVII.
Протопресвитер о. Терентий Теодорович, его семья и другие с ними

Одной из бесчисленных жертв бомбардировки Варшавы немецкими аэропланами в памятный жителям столицы Польши день 25 сентября 1939 года, бомбардировки, решившей судьбу Польши и ее столицы, был единственный православный священнослужитель, приснопамятный о. протопресвитер Терентий Павлович Теодорович.

В первые недели германо-польской войны отец Протопресвитер и его семья жили на предместье Варшавы — Воле, но затем, по совету друзей, переехали в центр города, в 6-этажный дом на Железной улице, где, казалось, будет безопаснее. Увы, там их настигла немецкая бомба, разрушившая дом, где все они находились и где под развалинами его сгорел с раздробленным ранее черепом приснопамятный отец Терентий. Погибли также и ближайшие его друзья.

Матушка отца Протопресвитера и их дочь чудом уцелели на этот раз. Приблизительно через пять лет, в первые дни Варшавского восстания, они были расстреляны 5 августа 1944 года немецкими жандармами.

Только через месяц, а именно 21 октября 1939 года, останки отца Протопресвитера были преданы христианскому погребению. Отпевание совершал митрополит Дионисий в сослужении всего столичного духовенства. Богослужение совершалось в нижней, пещерной, церкви Митрополичьего собора, так как верхняя часть собора была повреждена немецкими артиллерийскими снарядами. Нижняя церковь была переполнена молящимися.

На небольшом катафалке был установлен маленький гробик с найденными частями тела покойного (голова, часть туловища и рука). Гроб был покрыт священнической ризой (фелонью), украшен митрою и цветами. Рядом — портрет отца Терентия.

Надгробные речи произнесли митрополит Дионисий и о. протоиерей Михаил Помазанский, охарактеризовавшие почившего как выдающегося пастыря на ниве Христовой. После отдания последнего целования гробик с останками почившего был, при пении "Помощник и Покровитель", обнесен вокруг Митрополичьего собора, при котором с честью долгие годы служил отец Терентий, а затем установлен на специальный похоронный катафалк-автомобиль, где разместились духовенство и ближайшие родные. При пении "Вечная память" автомобиль медленно отошел от храма, увозя останки достойнейшего пастыря, которого народная молва, не без основания, называла "нашей совестью"...

И действительно, не за страх, а за совесть более 40 лет служил покойный Церкви Христовой.

Священнослужитель с высшим богословским образованием (окончил Московскую Духовную академию), выдающийся церковный проповедник, видный общественно-церковный деятель, участник Московского Поместного Собора 1917-18 гг., член Предсоборного Собрания для подготовки к созыву Поместного Собора Православной Церкви в Польше, протопресвитер Митрополичьего храма в Варшаве отец Терентий всею своею долголетней и так трагически закончившейся жизнью засвидетельствовал о своем горении к Святой Православной Церкви о своем ревностном желании помочь делу Ее устроения.

Немногим известно ставшее отныне историческим "скорбное обращение" отца Терентия, которое он направил митрополиту Дионисию и Собору епископов Автокефальной Церкви в Польше в исторические также дни разрушения около 150 православных храмов на Холмщине и Подляшьи летом 1938 года.

Вот что писал тогда отец Терентий: "...Пришла тяжкая година для нашей Церкви в Польше. Година испытаний, для иных — искушений, а для всех, кто не способен "искуситься" — исповедничество. Народ уже являет это исповедничество. Он борется за веру, за свои святыни, самоотверженно защищает свои храмы и за это выселяется из своих родных мест, подвергается штрафу, арестам, тюремному заключению и даже телесному наказанию. Эти неустанные хождения по всяким властям, это море слез, которые видимо и невидимо льются этим простым, но глубоко привязанным к своей вере, народом свидетельствуют о преданности его Церкви и готовности страдать за Нее. Рядовое духовенство в большинстве, если не считать гродненских случаев, стойко до поры, а в иных случаях явило и исповедничество. Исключаю военное духовенство, которое, надев мундиры, сразу показало, по какой дороге оно пойдет... Но теперь очередь исповедничества за иерархией, без которой нет Церкви, но которая в исторической перспективе нашей Православной Церкви в Польше (разумею 16 и 17 века) себя не оправдала, создав унию. Время говорить правду уже открыто, ибо все равно ее скажет (и уже говорит) церковный народ и история".

Уже и этих кратких выдержек из "скорбного обращения" почившего отца Протопресвитера достаточно, чтобы уразуметь, как болел душой и скорбел отец Терентий за свою родную Православную Церковь. За все свое почти полувековое служение Церкви и православному народу покойный отец Протопресвитер никогда не уклонялся "страха ради иудейска" с того пастырского пути, который начертан Христом.

Увы, последние годы служения пастырского отца Терентия были омрачены: в связи с начавшимся за год до Второй мировой войны открытым гонением в Польше на Православие и его "форсированной" полонизацией, отец Терентий, по требованию правительственных властей, был уволен со всех занимаемых им должностей и последние несколько месяцев своего земного бытия жил на предместье Варшавы, Воле, будучи причисленным к кладбищенской церкви.

Вся православная Варшава прибыла к последней Литургии, которую совершал в Митрополичьем соборе отец Протопресвитер, оставляя свою паству. Сколько теплых чувств, сколько тревоги за судьбы Православия было выявлено в поднесенных отцу Терентию адресах, в речах и приветствиях ото всех церковных и общественных организаций столицы Польши... Обширный храм св. Марии Магдалины был весь убран трудами дам-прихожанок живыми цветами.

В особенно трогательных выражениях был составлен адрес Русского Общества Молодежи в Польше. "Дорогой Батюшка! — говорилось в этом адресе, — мы знаем, почему Вы сегодня совершали последнюю Литургию; мы знаем, почему Вы уходите... Ваш уход — это очередное звено в тех несчастьях, которые постигли Православную Церковь. Мы с ними никогда не примиримся, мы никогда не забудем этих ударов по нашим душам... Ваш уход в это смутное время, в этот тяжелый год — это высочайшая оценка Вашей пастырской работы, Вашей жертвенности и героической стойкости в служении родной вере, а для нас — это страшнейший удар, это безграничная скорбь и обида..."

На все приветствия отвечал растроганный отец Протопресвитер, а затем вместе с достойной своей супругой оба поклонились до земли всему народу. Все рыдали...

Во время Первой мировой войны, будучи эвакуирован из Варшавы вглубь России, почивший отец Терентий до ее окончания жил в Петрограде, где занимал должность военного священника. Вскоре после кровавой октябрьской революции отцу Терентию пришлось пережить тяжелое испытание: его единственный сын, мичман, был расстрелян большевиками. По восстановлении независимости Польши отец Терентий вернулся в Варшаву и был назначен настоятелем Митрополичьей церкви св. Марии Магдалины.

Всю свою жизнь отец Протопресвитер стоял "на Божественной страже" Святого Православия, был преисполнен горением за веру и Церковь и, в буквальном смысле слова, сгорел под грузом разрушенного неприятельской бомбой дома.

В первые дни Варшавского восстания, а именно 5 августа 1944 года, на предместье Варшавы Воле у православного кладбища приняли мученические венцы настоятель Вольской Православной церкви о. архимандрит Феофан (Протасевич), викарный священник той же церкви о. протоиерей Антоний Калишевич и его семья, вдова погибшего от немецкой бомбы протопресвитера о. Терентия Теодоровича — Антонина Гервасиевна (урожденная Левицкая) и их дочь Елена Терентьевна Теодорович-Карбовская, а также ряд других лиц, имена их Ты, Господи, веси.

Передаем описание этой жуткой трагедии со слов очевидца, одного из служащих при кладбище.

5 августа 1944 года польскими партизанами был убит возле кладбища на Воле немецкий жандарм. Озверевшие СС-вцы окружили прилегавшие к кладбищу дома, вывели оттуда всех живущих, не исключая женщин и детей. Напротив кладбища находился двухэтажный приходский дом, в котором проживали члены причта Вольской Православной Церкви, вдова и дочь отца Терентия, а также помещался детский сиротский приют, в котором проживало до 20-ти православных детей.

Вооруженные немецкие жандармы ворвались в приходский дом, арестовали всех его насельников и под конвоем вывели на улицу, где уже находилась большая толпа арестованных в близлежащих домах.

Очевидец, служащий кладбища, находился в это время на кладбище. Услышав крики и плач, он подполз к валу, окаймляющему ров, отделяющий кладбище от улицы. Вал этот был покрыт густым кустарником. Укрытый кустарником, он наблюдал все происходящее на улице без опасения быть замеченным.

Он видел, как большая толпа, окруженная немецкими жандармами, вышла из ворот церковно-приходского дома, подгоняемая ружейными прикладами. В толпе свидетель сразу же заметил отца архимандрита Феофана с крестом на груди, еще двух священников и матушку Антонину Гервасиевну и ее дочь. Матушка что-то горячо говорила, обращаясь к немецкому офицеру и указывая рукой на находившихся в толпе и также арестованных приютских детей. Слов Матушки свидетель не мог разобрать. Затем вся толпа была немецкими жандармами подведена вплотную ко рву, отделявшему кладбище от улицы. Матушка левой рукой обняла и прижала к себе дочь, а другой поспешно крестилась. Отец архимандрит Феофан осенил крестом и благословил обреченных. Раздался залп.

Когда Варшава была освобождена от немецких оккупантов, тот же свидетель откапывал тела расстрелянных. Он рассказывал, что смерть не разъединила Матушку с ее дочерью. Пальцы правой руки Матушки были сложены для крестного знамения, а левой рукой она держала прижавшуюся к ней дочь. Останки Матушки были также опознаны по наперсному кресту отца Терентия, который она надела на себя, идя на смерть, а также по сумочке, найденной при расстрелянной. В этой сумочке находилась именная золотая медаль, которой покойная была награждена при окончании ею женской гимназии.

По другим, менее достоверным, сведениям, отец архимандрит Феофан, якобы, был тяжело ранен в голову. Он с большим трудом выбрался из общей, слегка засыпанной, могилы, подполз к горевшему приходскому дому, взял ведро с водой и стал тушить пожар, а затем, обессиленный, сел в саду под деревом, где и скончался.

* * *

Принявший мученическую кончину 5 августа 1944 года у Православного кладбища в Варшаве, на предместье Воля, протоиерей о. Антоний Калишевич родился 22 июля 1886 года в м. Корце, Новгород-Волынского уезда, Волынской губернии. По окончании в 1909 году Православной Духовной семинарии в Житомире был в 1911 году рукоположен во священники Преосвященным Аверкием (Кедровым), епископом Житомирским, и проходил свое пастырское служение, главным образом, на Волыни в селе Броники, Ровенского уезда, до 1925 года, когда был назначен третьим священником к Ровенскому собору. Одновременно состоял уездным миссионером-проповедником. В городе Ровно отец Антоний священствовал по 1935 год, а затем, по требованию польских гражданских властей, был выслан с Волыни по так называемому третьему пункту "Временных правил" об отношении Православной Церкви к государству как нежелательный элемент. Православное население Волыни прекрасно понимало, чем была вызвана эта высылка. Следующим местом служения отца Антония было Подляшье, Люблинского воеводства. Митрополитом Варшавским Дионисием о. Калишевич был назначен настоятелем прихода в селе Носов и благочинным Бельского уезда (Бяла Подляска), но и здесь отцу Антонию не пришлось долго служить Церкви Христовой. В 1938 году началось массовое разрушение православных церквей на Холмщине и Подляшьи, когда была также разрушена (в праздник свв. равноапостольных Петра и Павла) и церковь в Белой, настоятелем которой в последнее время состоял о. Калишевич. К нему польское правительство снова применило пресловутый 3-ий пункт "Временных правил", потребовав его удаления из пределов Люблинского воеводства. Последним местом достойного служения о. Калишевича Церкви Христовой была Варшава, где он, будучи в сане протоиерея, состоял на псаломщицкой вакансии при кладбищенский церкви на предместье Варшавы Воле и заведовал православным кладбищем, возле которого и принял мученическую кончину.

Вместе с отцом Антонием Калишевичем были расстреляны его супруга — матушка Евгения и дочь, также Евгения (получившая образование в Бухаресте, как стипендиатка, в порядке обмена студентами между Польшей и Румынией). Сын отца Антония Николай погиб от брошенной в комнату немцами гранаты. В живых остался второй сын, случайно не находившийся в это время дома.

Тела убиенных отца Антония и его семьи были временно похоронены возле приходского дома на Воле, а по окончании войны перенесены на Вольское православное кладбище и погребены рядом с могилой отца Терентия Теодоровича и его семьи.

Комментарии