Житіе инока Епифанія, имъ самимъ написанное. Часть I

Послушанія ради Христова и твоего ради повелѣнія и святаго ради твоего благословенія, отче святый, и прощенія ради раба твоего Христова не отрекуся сказати вамъ о Христѣ Ісусѣ, но не позазрите скудоумію моему и простотѣ моей, понеже грамотики и философіи не учился, и не желаю сего, и не ищу, но сего ищу, како бы ми Христа милостива сотворити себѣ и людемъ, и Богородицу, и святыхъ Его. А что скажу вамъ просто, и вы Бога ради собою исправьте со Христомъ, а мене грѣшнаго простите и благословите, и помолитеся о мнѣ ко Христу, и Богородицѣ и святымъ Его. Аминь.

Родился я въ деревнѣ, и какъ скончалися отецъ мой и мати моя, и азъ грѣшный идѣ во градъ нѣкій зѣло великъ и многолюденъ, а градъ благочестивой, христіянской, и пребыхъ въ немъ седмь лѣтъ. И пріиде ми помыслъ взыскати пути спасенія и идохъ ко Всемилостивому Спасу во святую обитель Соловецкую, ко преподобнымъ отцемъ нашимъ Зосимѣ и Саватíю. И тамо ми благодать Христова поспѣшила: отцы святіи приняли мя съ радостію, а инымъ отказали, и сподобилъ мя Христосъ и Богородица и святіи Его быти у нихъ въ послушаніи седмь лѣтъ не зазорно предъ Богомъ и не укорно предъ человѣки; вси мя за послушаніе любиша. И посемъ святый отецъ нашъ архимаритъ Илья и прочіи отцы возложили на мя иноческій образъ, и въ томъ иноческомъ образѣ сподобилъ меня Богъ быти у нихъ въ послушаніи пять лѣтъ, и всего двенадцеть лѣтъ былъ у нихъ. И какъ грѣхъ ради нашихъ попустилъ Богъ на престолъ патріаршескій наскочити Никону, предотече антихристову, онъ же окаянный вскорѣ посадилъ на печатной дворъ врага Божія, Арсенія жидовина и грека, еретика, бывшаго у насъ въ Соловецкомъ монастырѣ въ заточеніи. И той Арсенъ жидовинъ и грекъ, бывъ у насъ въ Соловкахъ самъ про себя сказалъ отцу своему духовному, Мартирію священноиноку, что онъ въ трехъ земляхъ былъ и трою отрекся Христа, ища мудрости бѣсовскія отъ враговъ Божіихъ. И съ симъ Арсеніемъ, отметникомъ и со врагомъ Христовымъ, Никонъ, врагъ же Христовъ, начаша они, враги Божіи, въ печатныя книги сѣяти плевелы еретическія проклятыя, и съ тѣми злыми плевелами тѣ книги новыя начаша посылати во всю русскую землю на плачь и на рыданіе церквамъ Божіимъ и на погибель душамъ человѣческимъ. Тогда у насъ въ Соловецкомъ монастырѣ святіи отцы и братія начаша тужити и плакати горько и глаголати сице: «братія, братія! увы, увы! горе, горе! пала вѣра Христова, якоже и въ прочихъ земляхъ, въ земли русской двѣма врагами Христовыми, Никономъ и Арсеніемъ». Паче же всѣхъ прежереченный Мартирій священноинокъ обливашеся горкими многими слезами, возвѣщая трикратное отреченіе Арсеніево отъ Христа, Бога нашего, оберегая дѣтей своихъ и прочюю братію отъ Арсенія, отступника и еретика. Тогда и азъ многогрѣшный, со святыми отцы тужа и плача, пребылъ съ ними время нѣкое. И отъ тоя тоски и печали, по совѣту и по благословенію старца келейнаго и отца духовнаго, вземъ книги и иная нужная потребная пустынная, и благословилъ мене старецъ образомъ Пречистыя Богородицы со Младенцемъ Ісусъ Христомъ мѣдянымъ вольяшнымъ, и изыдохъ отъ святаго монастыря милости у Христа просити себѣ и людемъ въ дальнюю пустыню на Суну рѣку, на Виданской островъ, отъ Соловковъ четыреста верстъ, а отъ великаго озера Онега 12 верстъ.

И тамо обрѣтохъ старца, именемъ Кирила, чюдна и славна житіемъ, пребывающе въ молитвахъ, и во псалмѣхъ, и въ постѣ, и милостыню творяше велику сиротамъ и вдовицамъ. Держаше бо той старецъ у себе въ пустыни толчею и мѣльницу на нужную потребу себѣ, а прочее все отдаваше требующимъ Христа ради. И той мя старецъ принялъ къ себѣ въ пустыню съ великою радостію и удержа мя у себя, Христа ради. И бѣ со старцемъ въ кѣліи живяше бѣсъ зѣло лютъ; много бо старцу пакости творяше во снѣ и на явѣ. Нѣкогда бо той старецъ Кирила изыде изъ тоя пустыни во Александровъ монастырь духовныя ради потребы ко отцемъ духовнымъ и приказалъ свою пустыню назирати отцу своему родному Ипатію и зятю своему Ивану, въ деревнѣ живущимъ 12 верстъ отъ его пустыни. «А въ кѣлію мою, рече, не ходите»; оберегая ихъ, старецъ, отъ бѣса, сице рекъ. Зять же его Иванъ соблудилъ со женою своею, и не омывся, вземъ сосѣда своего, именемъ Ивана же, (о семъ сказа намъ жена его послѣди), и идяше пустыни дозрѣти, и не послушаша старцева наказанія, внидоша въ кѣлію его и возлегоша спать. Бѣсъ же Ивана поганаго до смерти удавилъ и власы долгія кудрявыя со главы содралъ, и надулъ его, яко бочку великую, а другаго Ивана вынесъ изъ кѣліи въ сѣни, и выломилъ ему руку. И той Иванъ живой спалъ въ кѣльи и въ сѣнехъ день да нощь и, какъ наполнишася сутки, онъ же пробудился, яко пьянъ, и рукою своею не владѣя, приползѣ ко Ивану удавленному, хотяше бо его разбудити, и узрѣ его удавлена, отекша, надута, и ужасеся зѣло, едва изъ кѣліи исползѣ на брюхѣ и на колѣнахъ, и кое-какъ приползѣ во другую во страннопріимную кѣлью; и тутъ полсутокъ съ умомъ собирался, и по семъ сволокся въ карбасъ и пустился на низъ по рѣкѣ, и принесе его вода въ деревню ко Ипатію, тестю Ивана удавленаго. Онъ-же вземъ людей и иде въ пустыню и въ кѣлію старцову, и взяша зятя своего, и понесоша. И треснула кожа на Иванѣ удавленномъ: бѣ бо надулъ его бѣсъ крѣпко и туго зѣло, и истече крови много въ кѣлье. Они же ужемъ связаша ему брюхо и на древѣ несоша его въ карбасъ, яко бочку, и везе на погостъ, и въ яму въ четыре доски положиша, тако и погребоша. Сія ми вся повѣда старецъ Кирила, и Иванъ безрукой, и Иванъ Лукинъ, который тово удавленово носилъ и погребалъ.

И послѣ того та кѣлья стояше пуста, а старецъ Кирилъ въ страннопріимной кѣлье живяше. И посылаше мене старецъ въ ту кѣлью, идѣже бѣсъ живетъ; азъ же, грѣшный, старцу рекохъ сице: «отче святый, помози ми во святыхъ своихъ молитвахъ, да не сотворитъ ми діяволъ пакости»; и рече ми старецъ: «иди, отче, Христосъ съ тобою, и Богородица, и святіи Его, да и азъ, грѣшный, въ молитвахъ буду помогати тебѣ, елико Богъ помощи подастъ», и благослови мя въ кѣлію ити. Азъ же со благословеніемъ старцевымъ идохъ въ кѣлью ту, идѣже бѣсъ живетъ. И нача сердце мое трепетатися во мнѣ, кости и тѣло дрожати, и власы на главѣ моей востали и нападе на мя ужасъ великъ зѣло; азъ же, грѣшный, положилъ книги на налой, а образъ вольяшной мѣдяной Пречистыя Богородицы со Ісусъ Христомъ поставилъ въ кіотѣ, и благодаря Бога и Богородицу и святыхъ Его всѣхъ, и на помощь призывати ихъ себѣ, да не дадутъ мя въ поруганіе бѣсу. И много о семъ докуки было всяко, простите мя Бога ради. Посемъ кадило нарядивъ и покадивъ образы, и книги, и кѣлію, и сѣни, и ино, и началъ вечерню пѣти, и псалмы, и каноны, и поклоны и иное правило по преданію старца кѣлейнаго, и продолжися правило до полунощи и болше (сіе было до Крещенія Христова за два дни), и утомяся довольно, и возлегъ опочинути, и живоноснымъ крестомъ Христовымъ оградилъ себя трижды, призывая Христа и Богородицу, и святаго Ангела хранителя моего, да сохранитъ мя и оборонитъ отъ бѣса силою Христовою. И абіе сведохся въ сонъ и спахъ до заутрени мирно и тихо, ни страха, ни духа бѣсовскаго не ощутилъ. И благодатію Христовою, и образомъ вольяшнымъ мѣдянымъ Пречистыя Богородицы изгнанъ бысть бѣсъ изъ кѣліи тоя. Посемъ и старецъ Кирило пріиде ко мнѣ въ кѣлію ту жити, и жилъ я въ той кѣлье у старца 40 недѣль, не видали мы бѣса ни во снѣ, ни на явѣ. А какъ я вольяшной мѣдяной образъ Пречистыя Богородицы изъ кѣльи старца Кирила вынесъ во свою пустыню и во свою кѣлью, да и самъ вышелъ отъ него, такъ бѣсъ и опять къ нему въ кѣлью пришелъ жить съ нимъ; старецъ же Кирило, не бояся бѣса, живетъ съ бѣсомъ, терпитъ отъ него всякую обиду и пакости во снѣ и на явѣ: о семъ мнѣ самъ старецъ Кирило послѣди сказалъ въ духовнѣ.

А живя я у старца въ кѣльи, по его благословенію, на томъ же острову, отъ его кѣльи полверсты, строилъ себѣ кѣлейцу малую безмолвія ради и уединенія о пяти стѣнкахъ: межъ углы одна, съ локтемъ сажень, а другая полсажени поперекъ, а вдоль съ первую, малая книгъ ради и правила бѣлая, а другая рукодѣлія ради и покоя; и егда совершилъ кѣлейцу помощію Христовою, и покрылъ, и стѣнки вытесалъ, и опечекъ здѣлалъ и образъ вольяшной мѣдяной Пречистыя Богородицы со Ісусомъ Христомъ внесъ и поставилъ на бѣлой стѣнкѣ. И помоляся ему свѣту Христу и Богородицѣ свѣту, и рекохъ ко образу сице: «ну, свѣтъ мой Христосъ и Богородица, храни образъ свой и кѣлейцу мою и твою», и поклоняся ему, и идохъ ко старцу въ пустыню. И пребыхъ у него два дни труда ради мелничнаго. И на третѣй день идохъ во свою пустыню и узрѣхъ издалеча кѣлейцу мою яко главню стоящу, и вострепеташа во мнѣ сердце мое, и потекоша отъ очей моихъ слезы на землю, и нападе на мя печаль великая, и не могохъ съ того мѣста никаможе двигнутися отъ горкія печали и начахъ вопити ко Богородицѣ, зря на небо и на кѣлію, яко на главню, взирая, сице вопя: «О Пресвятая Госпоже, Владычице моя Богородице, почто презрѣла еси бѣдное мое моленіе, и прошеніе отринула, и приказу не послушала кѣлейцы моея и своея не сохранила, но и образа своего не пощадила? Се нынѣ мнѣ грѣшному гдѣ работати и славу воздати Христу, Сыну твоему, свѣту нашему, и Богу и тебѣ свѣту? Гдѣ мнѣ милости просити у Христа и у тебе, и бремя грѣховное оттрясати, яже отъ юности моея накопишася? Гдѣ быти безмолвію, по преданію святыхъ отецъ? Гдѣ рукодѣлію быти и отъ того питатися, по Христову словеси и святыхъ отецъ? Гдѣ старца кѣлейнаго преданное правило исполняти? И иная подобная симъ. И воздохнувъ, на небо зря, милости прося у Христа и Богородицы, и идохъ къ кѣліи огорѣлой. А около кѣліи приготовлено было на сѣнишка лѣсу много, то все пригорѣло а у кѣльи кровля по потолокъ вся згорѣла, и около кѣльи чисто все огонь полизалъ. Азъ же грѣшный, воздохня отъ печали внидохъ въ кѣлію огорѣлую. О, чюдо неизреченное Христово и Пречистыя Богородицы! Въ кѣліи чисто и бѣло, все убережено, сохранено, огнь въ кѣлію не смѣлъ внити, а образъ на стенѣ стоитъ Пречистыя Богородицы, яко солнце сіяя показамися. И обратимися печаль въ радость и воздѣхъ руцѣ мои на небо, хвалу и благодареніе воздая Христу и Богородицѣ, и падохъ предъ образомъ на землю лицемъ, и помоляся поклонами и молитвами, да поможетъ ми Богъ паки кѣлейцу построити. И помощію Христовой и Пречистыя Богородицы, у кѣлейцы верхъ нарубилъ и покрылъ, и стѣны и углы огорѣлыя досками обилъ, и сѣнечки построилъ, а старецъ Кирило и печь склалъ каменную со глиною, и благодатію Христовою кѣлія моя совсѣмъ стала готова.

И по малѣхъ днехъ вземъ у старца Кирила благословеніе и идохъ во свою кѣлію и во свою пустыню милости просити у Христа и Богородицы и святыхъ его себѣ и людемъ. И по двухъ недѣляхъ начаша ко мнѣ въ кѣлію бѣси приходити по нощемъ, устрашающе мя, и давляше, не дающи ми опочинути. И того было не мало время. Азъ же грѣшный много о семъ моляхся Христу и Богородице, да избавитъ мя отъ бѣсовъ. Бѣси же таки: что день, то пуще устрашаютъ мя и давятъ. Азъ же прилежнѣе притекаю и молюся Христу и Богородице, да избавитъ мя отъ бѣсовъ. И нѣкогда послѣ правила моего съ великою боязнію возлегъ опочинути, моляся прилежно Богородице, и абіе сведохся въ сонъ. И отворишася сѣнныя двери, а въ кѣлейце моей стало свѣтло въ полунощи; и паки кѣлейныя двери отворишася, и внидоша въ кѣлію ко мнѣ два бѣса, и поглядѣли на меня, и скоро вспять возвратилися, и кѣлію мою затворили, и не вѣсть камо исчезоша. Азъ же помышляю, чесо ради бѣси не давили меня и не мучили, и смотрю по кѣлейце моей туды и сюды, а въ кѣліи свѣтло, а я лежу на лѣвомъ боку и возрѣхъ на правую руку, и правой рукѣ на мышцѣ моей лежитъ образъ вольяшной мѣдяной Пречистыя Богородицы. Азъ же грѣшный лѣвою рукою хотѣлъ его взять, ано и нѣту, а въ кѣліи стало и темно, а икона стоитъ на стенѣ по старому, а сердце мое наполнено великіа радости и веселія Христова. Азъ же прославихъ о семъ Христа и Богородицу. И отъ того часа близъ году не видалъ, ни слыхалъ бѣсовъ ни во снѣ, ни на явѣ.

И паки нѣкогда послѣ правила моего, мнитмися, въ полунощи или и далѣ возлегшу ми опочинути отъ труда, и абіе сведохся въ сонъ тонокъ. И пріидоша ко мнѣ въ кѣлію два бѣса, одинъ нагъ, а другой въ кафтанѣ, и вземъ доску мою, на ней же почиваю, и начаша мене качати, яко младенца, и не дадяху ми опочинути, играюще бо. И много сего было у нихъ. Азъ же, осердяся на нихъ, восталъ со одра моего скоро и вземъ бѣса нагово посредѣ его, — онъ же перегнулся, яко мясище нѣкое бѣсовское, — и начахъ его бити о лавку о коничекъ, и вопіюще сице къ высотѣ небеснѣй великимъ голосомъ: «Господи, помози ми! Пречистая Богородица, помози ми! Святый ангеле, мой хранителю, помози ми!» И мнитмися въ то время, кабы потолокъ кѣлейной открывается, и прихожаше ми сила Божія оттуду на бѣса, еже мучити его. А другой бѣсъ прямо у дверей стоитъ въ велицѣ ужасѣ и хощетъ вонъ бѣжати ис кѣліи, да не можетъ, и сего ради бѣжати нелзѣ ему. Азъ же велегласно вопію ко Господу по вышереченному, и сего было время не мало. И не вѣмъ какъ бѣсъ изъ рукъ моихъ исчезнулъ, азъ же возбнухся, яко отъ сна, зѣло усталъ, біюще бѣса, а руцѣ мои отъ мясища бѣсовскаго мокры. И послѣ того болше году, мнитмися, не бывали бѣси ко мнѣ въ кѣлію.

И по сихъ въ нѣкое время, до Покрова за двѣ недѣли, послѣ правила моего, возлегшу ми по обычаю моему на мѣстѣ моемъ обычномъ, на голой доскѣ, а глава ко образу Пречистыя Богородицы, отъ образа пяди три или двѣ, и еще ми не уснувшу, отворишася двери сѣнныя, скоро, скоро зѣло отворишася, и вскочилъ ко мнѣ въ кѣлію бѣсъ, яко лютой и злой разбойникъ, и ухватилъ мене, и согнулъ вдвое, и сжалъ мя крѣпко и туго зѣло: не возможно ми ни дышать, ни пищать, только смерть. И еле-еле на великую силу пропищалъ въ тоскахъ сице: «Николае, помози ми!» Такъ онъ мене и покинулъ и не вѣмъ, куды дѣлся. Азъ же грѣшный собрався со душею моею и со слезами начахъ глаголати съ великою печалію ко образу вольяшному Пречистыя Богородицы сице: «о Пречистая Владычице моя, Богородице! почто мя презираеши и не брежеши мя бѣднаго и грѣшнаго! Я веть на Христа свѣта и на Тебя свѣта надѣяся, миръ оставилъ и вся, яже въ мирѣ, и монастырь оставилъ, и идохъ въ пустыню работати Христу и Тебѣ, и всю мою надежду возложилъ на Христа и на Тебя. Видиши ли, Владычице, моя Богородице! Вмалѣ веть разбойникъ онъ злодѣй меня не погубилъ, а ты и не брежеши мене. Богородице, свѣтъ моя, не покинь мене бѣднаго раба твоего, обороняй мене отъ злодѣевъ тѣхъ!» И иная подобная симъ. И отъ печали тоя великія наиде на мя сонъ, и вижу себя сѣдяща посредѣ кѣлейцы моей на скамейкѣ (на нейже рукодѣліе мое временемъ дѣлаю), а Богородица отъ образа пріиде, яко чистая дѣвица, и наклоняся лицемъ ко мнѣ, а въ рукахъ у себя бѣса мучитъ, кой меня мучилъ; азъ же зрю на Богородицу и дивлюся, а сердце мое великія радости наполнено, что Богородица злодѣя моего мучитъ. И даде ми Богородица бѣса уже мертваго въ мои руки. Азъ вземъ у Богородицы изъ рукъ бѣса мертваго и начахъ его мучити въ рукахъ моихъ, глаголюще сице: «О, злодѣй мой! меня мучилъ, а самъ пропалъ»; и бросилъ его въ окно на улицу. Онъ же и оживе и восталъ на ноги свои, яж пьянъ. И рече ми бѣсъ сице: «уже я опять къ тебѣ не буду, иду на Вытегру». Бѣ бо Вытегра волость велика тамо есть. И азъ рѣхъ ему: «не ходи на Вытегру, иди тамо, гдѣ людей нѣту». Онъ же, яко сонной, побрелъ отъ кѣльи прочь. Азъ же яко отъ сна убудихся, и обрѣтохся вмѣсто печали въ великой радости, и прославихъ Христа и Богородицу свѣта.

А живя я въ пустыни, сподобилъ мя Богъ питатися отъ рукодѣлія, а иное боголюбцы приносили Христа ради, и я у нихъ пріималъ, яко отъ руки Христовы, прося имъ милости у Христа и Богородицы, и святыхъ Его. А что Христосъ пришлетъ и паче потребы моея рабы своими, и азъ то паки отдавалъ требующимъ Христа ради. И о всѣхъ сихъ слава Христу, и Богородицѣ, и святымъ Его всѣмъ во вѣки, аминь. А въ пустыни жити безъ рукодѣлія невозможно; понеже находитъ уныніе, и печаль, и тоска велика добро въ пустыни псалмы, молитва, рукодѣліе и чтеніе. Такъ о Христѣ Ісусѣ зѣло красно и весело жити. О пустыня моя прекрасная!

И во сто седмьдесятъ третьемъ году, послѣ велика дни вскоре, отъ труда рукодѣльнаго и правилнаго возлегъ на одрѣ моемъ опочинути и абіе сведохся въ сонъ тонокъ. И скоро отворишася двери сѣнныя, и вниде бѣсъ въ сѣни. Азъ же идохъ въ сѣни ко діяволу и хощу его рукою моею живоноснымъ крестомъ Христовымъ оградити; онъ же побѣжалъ отъ мене, азъ же, яко за разбойникомъ, за бѣсомъ гонюся, и ухватилъ его поперекъ, и согнулъ его вдвое, и начахъ его о сѣнную стѣну бити, а самъ воплю великимъ голосомъ къ высотѣ небесной, глаголюще сице: «Господи, помози ми! Ангеле мой святый, помози ми!» И, мнитмися, тогда на умѣ моемъ, кабы отъ высоты небесныя, отъ Бога приходитъ ми помощь великая на бѣса мучити его, и того у мене труда было много надъ бѣсомъ, и не вѣмъ какъ изъ рукъ моихъ выскочилъ и ушелъ. Азъ же грѣшный яко отъ сна воспрянулъ, зѣло усталъ, умучился, бѣса біюще. И скоро нападе на мя уныніе и печаль велика, и быхъ яко изумленъ до часа десятаго и болши того дни. И послѣ обѣда отъ печали тоя великія возлегъ опочинути въ кѣльи, и абіе бысть шумъ великъ, и дымъ въ кѣлію мою вниде. Азъ же востахъ скоро съ одра, и идохъ шума видѣти, и узрѣхъ у кѣліи моей огнь великъ зѣло дышетъ, съелъ у меня дровъ шесть саженъ, да карбасъ, да иново лѣсу немало, а пламя вверьхъ дышетъ саженей на пять и хощетъ кѣлію мою полизати скоро и сурово. Азъ же видѣхъ бѣду скорую наносимую отъ злодѣя моего, отъ разбойника, отъ бѣса, и кинулся скоро скоро къ Богородице въ кѣлію, и воздѣхъ руки мои на высоту небесную и завопѣлъ великимъ голосомъ ко образу вольяшному мѣдяному Пречистыя Богородицы, сице глаголющи: «о Пресвятая Владычице моя Богородице, помози ми, рабу твоему; избави мя отъ напасти сея, наносимыя ми отъ злодѣя моего, отъ разбойника, сохрани кѣлейцу свою и мою отъ огня сего, якоже и преже сего сохранила еси», и ударился о землю трою передъ образомъ. И изыдохъ ис кѣліи. О чюдо преславное! о диво великое! о милость великая и скорая Христова и Пречистыя Богородицы! Вѣтръ бо сталъ дуть и отвратилъ пламя огненое отъ кѣліи моей, и благодатію Христовою и Пречистыя Богородицы заступленіемъ пребысть кѣлія моя сохранена отъ огня и ничимже не врежена. О всѣхъ сихъ слава Христу и Богородице.

Что же по сихъ, не возможе бо діяволъ пакости сотворити ми, кѣліи моей сожещи, онъ же злодѣй инако покусися: насади бо ми въ кѣлію червей множество много, глаголемыхъ мравіи. Да не позазрите ми, отцы святіи и братія, всяка плоть не похвалится предъ Богомъ. И начаша у мене тѣ черьви мураши тайныя уды ясти зѣло горько и больно до слезъ. Азъ же, многогрѣшный, варомъ ихъ сталъ варить, они же ми ядяху тайныя уды, а иново ничево не ядятъ, ни рукъ, ни ногъ, ни иново чево, токмо тайныя уды. Азъ же давить ихъ сталъ руками и ногами, а они прокопаша стѣну кѣліи моея, и идяху ко мнѣ въ кѣлію, и ядяху ми тайныя уды. Азъ же кѣлію мою землею осыпалъ и затолокъ крѣпко и туго, а они не вѣмъ како и землю, и стѣну кѣлейную прокопаша и ядяху ми тайныя уды. И гнѣздо себѣ здѣлали пот печью, и оттуду исхожаху ко мнѣ, и ядяху ми тайныя уды. И азъ гнѣздо ихъ кошницею носилъ въ воду, а они болши тово наносятъ всяково порошья туды; тово у меня было труда съ ними много; что ни дѣлаю, а они у меня кусаютъ за тайныя уды. Много помышлялъ мѣшокъ шить на тайныя уды, да не шилъ, такъ мучился. А иное помышлялъ кѣлію переставить: не дадяху бо ми ни обѣдать, ни рукодѣлія дѣлати, ни правила правити; многажды бо правило по книгѣ на улицѣ у креста болшово говорилъ: гдѣ ни стану въ кѣліи, а они за тайныя уды кусаютъ. Горько и больно! И тоя напасти бѣсовскія было больше трехъ мѣсяцовъ. И послѣди уже сѣлъ обѣдать, а тайныя уды крѣпко закуталъ они же не вѣмъ какъ достигли и укусили; и слезы изъ очей моихъ потекоша, азъ же востахъ ото обѣда, — не до обѣда стало, — и воздѣхъ руце мои, и возопилъ ко образу вольяшному Пречистыя Богородицы, глаголюще сице: «О Пресвятая Владычице моя Богородице, избави мя отъ напасти сея бѣсовскія», и ударихся трою о землю и больше со слезами. И отъ того часа перестали у меня мураши тайныхъ удовъ кусати и ясти, да и сами по малу малу вси исчезоша и не вѣсть камо дѣшася. И о всѣхъ сихъ слава Христу и Богородице.

Простите мя, отцы святіи и братія, согрѣшилъ я, много веть я мурашей тѣхъ передавилъ, а иныхъ огнемъ пережегъ, а иныхъ варомъ переварилъ, а иныхъ въ землю закопалъ, а иныхъ въ воду множество много кошницею переносилъ и перетопилъ въ водѣ. Колико ту себѣ труда тово суетново сотворилъ, муки той принялъ бездѣльной. Хотѣлъ было окаянной своею суетною немощною человѣческою силою и промысломъ кѣлію себѣ очистити отъ проказы бѣсовскія: давилъ да огнемъ сожигалъ, да въ воду носилъ, а не никако силою человѣческою сего невозможно сотворити. А сего и на разумъ тогда не попало, что было вопѣти о семъ ко Христу и Богородице и святымъ Его.

Видите ли, отцы и братія, колико немощна сила-та человѣческая: и худаго и мадаго червія и ничтоже мнимаго без благодати Духа Святаго невозможно одолѣти, не токмо звѣря, или бѣса, или человѣка, но и худаго и ничтоже мнимаго всякаго дѣла без помощи Божіи невозможно исправити. Посемъ простите мя, отцы святіи и братія, въ словѣ, и въ дѣлѣ, и въ помышленіи, и благословите и помолитеся о мнѣ грѣшнѣмъ Христу, и Богородице, и святымъ Его. А я, грѣшный, долженъ о васъ молитися о чтущихъ, и о слушающихъ, и о преписующихъ сіе. Буди на васъ благодать Христова и милость, и Пречистой Богородицы, и святыхъ Его всѣхъ и на домѣхъ вашихъ, во вѣки вѣкомъ. Аминь.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ >>>