Житие преподобного Павла Обнорского, Комельского (память 10/23 января)

Преподобный Павел родился в 1317 году в Москве и по рождении принадлежал к благородной и благочестивой семье. Молодые годы свои он проводил под руководством богобоязненных родителей, крепко державшихся в жизни обычаев и порядков, освященных Православной Церковью. С детства отличался кротостью и смирением. Шумные детские игры, резвый смех, сладкие кушанья никогда не были ему привлекательны. Постоянное посещение церковных служб и внимательное слушание церковных молитвословий рано приучили Павла к сосредоточенности. Пост, бдение, молитва с отроческих лет вошли в его жизненные привычки и наклонности. Юный подвижник был очень милосерд и подавал обильную милостыню нищим.

Когда преподобный Павел достиг 22-го года своей жизни, родители настаивали, чтобы он вступил в брак. Но природные наклонности, благочестивые упражнения и глубокие размышления влекли его на иной путь. И вот тайно от родителей Павел уходит в обитель Рожества Христова на Прилуке и принимает иноческое пострижение. Новопостриженный инок предается усиленному посту и труду. Хлеб, соль и вода служили ему для питания тела; бдение, молитва и неослабное соблюдение правил иноческого жития питали дух его; свободное от церковной молитвы время он отдавал на исполнение монастырских послушаний, служа братии как бы последний, худший всех и всем слуга.

Устремляясь на высшие подвиги, преподобный желал иметь себе опытного наставника на пути добродетели. В то время сиял своими подвигами и чудесами преподобный Сергий Радонежский, и Павел, слыша о великом подвижнике, отправился в обитель Живоначальной Троицы. Преподобный принял его с любовью; прилежно испытав пришельца, преподобный убедился, что он исполнен страха Божия и с великим тщанием прилежит подвигам добродетели, а потому и начал наставлять его на путь спасения. Преподобный Павел отказался от своей воли и отдал всего себя воле наставника, полагая в этом первую обязанность инока. В обители преподобного Сергия Павел с полным усердием нес послушания на кухне и хлебопекарне. С усердием и благоговением посещал подвижник храм Божий, с неослабным вниманием выслушивал слова церковных молитв и песнопений. Воздерживался от праздных разговоров, от излишества в пище. По смирению своему считал себя последним из братии. Своими подвигами преподобный Павел достиг дара умиления и обильного источника слез.

Так прожил преподобный в Радонежской обители немало времени и заслужил от братии общее почитание и славу. Но честь и слава от людей не привлекали подвижника: он стал просить у преподобного благословения на уединение и, получив разрешение, провел в отходной, или уединенной, келлии пятнадцать лет. Здесь труды телесные и непрестанная молитва наполняли все его время. Беседы с людьми он заменил – и с великой пользой – углублением в Божественные Писания. Напоенный же священными словами Писания, как древо при водном источнике, преподобный безмолвник возрастил в себе благодатный дар слова: слово его было растворено Божественной солью. И братия устремились за поучением к отшельнику, прерывая подвиги его уединения. Возрастала молва о проникновенных поучениях блаженного, но он находил, что для него самого полезнее бежать от братии. К великому Арсению было слово от Бога: «Бежи, молчи, безмолвствуй – и в сем корень несогрешения. Бегай от людей – и спасешься».

Размышляя об этом и полагая, что обращение с людьми принесет ему смущение и оторвет от богомыслия, преподобный Павел упросил своего наставника благословить его на пустынножительство.

Преподобный Сергий, зная духовную зрелость Павла, благословил его на отшествие в пустыню и, отпуская с молитвой, вручил ему непобедимое оружие – крест Господень, как верное напутствие. Сей медный крест до последнего времени хранился на гробе преподобного Павла в устроенной им обители.

Выйдя из Троице-Сергиева монастыря, преподобный Павел отправился на север, за Волгу, в лесную пустыню и переходил с одного места на другое: жил некоторое время в уединенной келлии недалеко от Успенского Аврамиева монастыря, но отсюда был изгнан игуменом; потом подвизался вблизи Городецкого Феодоровского монастыря; жил и в других уединенных местах. Потом ушел он в отдаленный Комельский лес и остановился на речке Грязовице, избрав себе для жительства дупло липы, в котором провел три года в полном уединении, в подвигах молитвы и поста, в созерцании, освобождавшим ум преподобного от пристрастия ко всему земному.

Но Господу было угодно, чтобы преподобный Павел послужил спасению других, наставляя их и своим словом, и примером подвижнической жизни. Преподобный оставляет дупло липы и еще раз переменяет место подвига: переходит к речке Нурме в том же Комельском лесу, где впоследствии он основал свою обитель. Здесь преподобный Павел построил себе малую хижину и выкопал колодезь в полугоре.

На новом месте он предался обычным своим подвигам поста и молитвы. Подвижник был уже престарелый возрастом: к тому времени он уже прожил лет 70. Но немощи старости не ослабили его ревности; наоборот, молитвы и славословие к Богу становились еще продолжительнее, пост суровее прежнего: пять дней в неделю пребывал преподобный совсем без пищи и только в субботу и воскресенье принимал немного хлеба и воды. Блаженная жизнь его была подобна жизни первого человека до грехопадения. И действительно, птицы и звери, даже хищные, мирно паслись возле жилища праведника, утешая его незлобием. К нему приходили заяц вместе с лисицей и принимали пищу из рук святого старца. Вились птицы. Являлся медведь и смирно ждал себе пищи. Правда, здесь испытал преподобный сильные искушения от врага человеческого рода, но, укрепившись ранее в добродетели, он победил все искушения и досаждения демонов, ограждая себя крестным знамением креста Христова. Еще менее могли вредить злые люди, пытавшиеся овладеть имуществом в хижине преподобного, который сам тяготился земными вещами.

О подвигах отшельника узнали в окрестности. Стали приходить к нему в уединение ради поучения, ибо слову его дана была премудрость, разум и утешение. И слышавшие наставления и видевшие житие преподобного почитали его уже не как человека, а как Ангела Божия. Многие просили его разрешения поселиться с ним в пустыне и пользоваться его руководством на пути спасения. Преподобный долго отказывал им, называя себя недостойным быть учителем, но уступил неотступным просьбам и стал принимать братию и устанавливать правила общего жития. Однако он действовал не как старейшина и начальник, но как самый последний из братии – тихо и кротко. Он нисколько не послаблял требований иноческого устава, но умел заставить сподвижников выполнять его добровольно и охотно. Своей кротостью, долготерпением в обхождении, своим примером и попечительностью о каждом преподобный Павел объединял всю братию. Его поучения были исполнены удивительной простоты и мягкости чувства. «Чада, – говорил он, – сколько сил имеете, подвизайтесь о своем спасении, прежде чем наступит время, когда принуждены будем плакать о нынешней лености. Если кто скажет, что немощен и слаб он, я отвечу: а ты по силе своей положи начало подвигу, и Бог даст тебе помощь на все доброе. Разумея это, воспрянем от сна духовного, пойдем тесным путем, ведущим в жизнь вечную, предадим телеса свои на труд, и на пост, и на молитву, и на воздержание, и на поклоны: с усилием достигается Царство Небесное. Пожалеть придется, если из-за своей лености мы лишимся вечной жизни: понудим же себя в этом кратком веке. Не будем лениться, братия, и угождать тленному телу, не будем забывать, что всякий увлеченный временным житием сим лишится жизни вечной. Раскроем книги и прочтем жития святых отцов и найдем много полезного. Сколько отцы исправляли себя, сколь были смиренны, до какого изнеможения и уничижения себя доводили! С какой тихостью и чистотою жили они! Бдение, молитва, покаяние, слезы; если мы не потерпим этого, никогда не будем оправданы. Напишем же на скрижалях сердец наших наставления, какие оставили нам святые отцы, да не будут нам во осуждение словеса их в день судный».

Собравшееся возле преподобного Павла братство не имело сначала своей церкви. Построение церкви и с нею образование монастыря сопровождалось особыми знамениями. Как-то ночью на молитве преподобный слышит звон на том месте, где стоит теперь его монастырь. И это повторялось не раз и не два, а многократно, причем звон в праздники отличался от звона в будни. Преподобный долго почитал слышимый им звон за мечтание. Но вот случилось, что он услышал звон в пасхальную светоносную ночь, звон сильный. Открывает он оконце своей келлии и видит свет, сияющий на месте, где ныне стоит церковь Живоначальной Троицы. Слышание звона и видение света исполнили сердце его великой радостью и убедили, что благоволение Божие к месту сему несомнительно и что здесь прославится святое имя Божие. Поведал он обо всем братии, и все славили и благодарили Бога.

Взяв одного из братии, Павел отправился в Москву испросить благословение у митрополита Фотия на построение церкви во имя Живоначальной Троицы. Митрополит сперва не только не исполнил просьбы преподобного, но и обошелся с ним сурово, говорил немилостиво и отказал преподобному в просьбе построить церковь и открыть монастырь, вероятно, принимая подвижника за тех людей, которые строили монастыри не по искреннему влечению к монашеству, а ради телесного покоя, чтобы получать доходы и управлять братией в сане игумена. Уверенный в правоте своего прошения, Павел скромно заметил, что храм будет устроен, если то угодно Богу, и удалился. В следующую ночь владыка Фотий по особому внушению уразумел, что несправедливо суров был к человеку Божию, и немедленно послал за ним. Не без труда нашли преподобного в одном из московских монастырей и привели к митрополиту. Фотий встретил его с честью в дверях своего дома и стал подробно обо всем расспрашивать, испросив прощение за вчерашний прием. Павел поведал владыке откровенно, в чем нуждался. И речи преподобного и кроткий нрав его расположили к нему святителя; он не только дал просителю благословение на построение церкви и монастыря, но и вошел в это дело личным участием, преподал Павлу наставления о том, как подобает устроить спасение душ человеческих, и вручил ему богатую милостыню, между прочим, одежду свою. Последнюю смиренный отшельник едва согласился принять.

Отклонил от себя преподобный и честь священства, так что поставлен был на эту ступень ученик его Алексий.

По возвращении Павла из Москвы на место его обитания храм во имя Живоначальной Троицы и при нем монастырь были воздвигнуты. К этому приложили все усердие свое братия, число которых все возрастало и возрастало. Обращаясь к новому виду жития, от отшельнического к монастырскому, преподобный Павел сразу указал для своей обители правила монастырей общежительных, ссылаясь на древние предания святых отцов. Всем вместе и каждому отдельно он неустанно повторял наиболее важные правила общежития: в келлиях ничего не иметь и своим не называть, но все иметь общее; серебро и подобные ему необходимые стяжания держать в монастырской казне, откуда и брать по мере действительной нужды, по правилам Великого Василия и прочих святых отцов. Кто одержим жаждою, должен идти в трапезу и там утолять жажду; хлеба и ничего съестного в келлиях не держать, ни воды, разве для мытья рук. В келлиях братии должны быть только иконы и книги – они приняли на себя добровольную нищету. Одно попечение должно быть у каждого: превосходить других смирением, нестяжательностью и любовью. В церковь приходить каждый должен, не опаздывая; стоять в ней, не разговаривая друг с другом. Также и в трапезе должно быть общее молчание – преподобный усиленно настаивал на безмолвии: лучше с высоты упасть, чем повредить себе языком. И за общими монастырскими работами не должно быть празднословия: работая, каждый да хранит свое любомудрие молитвою. Кто знает рукоделие, пусть трудится и сработанное отнесет в казну, ибо надлежит братии не только кормиться трудами, но показать любовь и о нищих. В утешение ослабевающим преподобный говорил, что от монастырской казны каждый получит и одежду, и обувь, и пищу, и что не следует иметь ничего своего, чтобы не соделаться рабами того, что называем своим. Пусть никто не принимается за дело по своей воле, но да слушает во всем волю и желание отцов искусных. В праздности же никому отнюдь не оставаться: праздность бывает виною многих зол, как, наоборот, безмолвие есть мать добродетелям многим, а потому никто в праздности да не заходит к брату своему, но да пребывает за трудом и в безмолвии. Настоятельно запрещал преподобный приносить пития пьянственные. «Пьянство, – говорил он, – всем злым делам корень. Не имейте пития пьянственного, да не прогневаете Бога; предавая погибели свои души и многих соблазняя, навлечете на себя пьянством проклятие и горе».

Полное воздержание от крепких напитков преподобный предписывал при своей жизни; просил соблюдать его и после своей смерти.

Желая поддержать строгость общежития, преподобный Павел заповедал изгонять из монастыря нарушителей установленных правил, «да и прочая братия страх имут». Впрочем, при жизни преподобного трудно было и представить себе появление таковых нарушителей, ибо все почитали наставника своего как Ангела Божия.

Устроение душ братии началось ранее построения монастыря; и как только готов был храм и начались уставные службы, монастырь оказался духовно благоустроенным. Митрополит Фотий прислал на имя преподобного Павла, просившего об антиминсе для вновь устроенной церкви и о наставлении для иноков новой обители, нарочитое послание. «Ты прислал ко мне грамоту, – писал Московский святитель, – и пишешь, что собрал уже в обитель желающих. Не только не препятствую этому, но посылаю благословение и молю милостивого Бога, да просветит то место и да прославится имя Его в вас. Я послал антиминс для освящения храма Божия. Когда был ты у меня, помнишь, сын мой, сам ты много говорил, каковым надо быть духовному наставнику. Ему надлежит быть образцом для всех, в день великого суда ему придется ответ дать за вверенные ему души. О том же и я пишу: будь внимателен, кого и откуда принимаешь к себе. Они приходят в безветренное пристанище, во святую обитель, принимают на себя ангельский образ, обещают переносить до последнего издыхания всякую тяготу, и сие исповедание записывается Ангелами, хранится в руке Творца нашего и Владыки Христа, Коему даем мы обеты свои, и предъявлено будет нам в день Великого суда».

Далее святитель обращается к братии новоустроенной обители: «Пишу любви вашей, собравшейся о Христе, – помните, что, подчинив временное вечному, придя в безветренное пристанище, приняв на себя великое иго, вы решились работать Небесному Царю. Обещание ваше дано не Ангелу или царю, или князю земному и временному, а Самому Царю царствующих. С сим нашим исповеданием придет Господь в день Страшного суда и воздаст каждому, кто чего стоит. Поэтому молю вас внимать таковому исповеданию и ограждать себя словом Христовым: Никто же, возложь руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в Царствие Божие (Лк. 9, 62). Молю вас, потщитесь совершить подвиг свой по званию вашему, старайтесь сохранить ризу спасения и шлем нелицеприятия чистыми и представить себя непорочными своему Владыке. Будьте непоколебимыми воинами Христовыми, мужественно и смело боритесь крепкими борцами. Супостат наш диавол не хочет спасения нашего, раскидывает противу нас свои сети и козни и уловляет в свою волю и не терпит, чтобы возвышались мы над тлением…»

По устроении монастыря, поручив игумену управление, сам преподобный пребывал в отходной келлии своей в безмолвии и молитве. Но это не значит, что он совершенно отделил себя от остального мира. Нет, никто из приходящих не был лишен его утешения и назидания. На общую молитву с братией преподобный приходил два раза в неделю: по субботам и воскресным дням. Тогда он присутствовал и за общей трапезой, но вкушал только помалу воды, хлеба и овощей. Ни рыбы, ни масла, ни молока он не ел никогда: вся жизнь его была пост и воздержание. И при такой суровой жизни он сохранил до конца нрав мягкий, был светел лицом и душою превесел. Доступен он был для каждого, и днем и ночью всех встречал приветливо и отпускал с полезным наставлением. Приходил ли к нему одержимый страстью – получал врачевство, искал ли его беседы отягченный скорбью – находил у него утешение. Молитва, богомыслие и углубление в святоотеческие писания приобрели ему дар проникновения, духовной прозорливости. Посему он постигал и невысказанные тайные помыслы собеседников и исцелял их своим словом.

Когда же оставался один, подвижник углублялся в молитву или со славословием на устах прилежал труду внешнему. При его престарелом возрасте братия почитали труды обременительными для него и просили, чтобы он более оставался в покое. Преподобный же не соглашался с ними и указывал самой братии в непрестанном труде искать врачевства от злых помыслов, искушающих монаха, предающегося праздности. Речи его о борьбе с злыми помыслами молитвою и трудом исполнены были глубокой назидательности и настойчиво повторялись перед монастырской братией.

Преподобный Павел достиг глубокой старости, и тело его стало изнемогать. Бодрый духом, он терпеливо переносил болезнь свою, но уже безмолвствовал совершенно, в молитве и созерцании очищая ум свой, чистым сердцем созерцая славу Господню. В день Богоявления, перед Божественной литургией, окруженный братией, преподобный глубоко вздохнул и прослезился. Братия приступили к нему с расспросами, преподобный молчал, а потом, уступая просьбам, промолвил: «В этот день и час нечестивые татары взяли город Кострому, предали его огню и мечу, а многих жителей увели в плен».

Потом все это и подтвердилось: город действительно был взят 6 января 1429 года татарами.

Немного дней спустя, чувствуя приближение своей смерти, преподобный Павел созывает к себе всю братию и обращается к ним с последним наставлением: призывает во свидетели Бога, что главное его желание – не разорять введенного общежития, а потом повторяет то, что говорил им неоднократно прежде: «Соблюдайте введенный устав и порядок и после отшествия моего. Церковную службу творите без лености, с благоговением и умилением. В келлиях молитесь, занимайтесь рукоделиями и чтением Божественных книг. Сохраняйте общий мир в обители, почитая каждого брата честью выше себя. Пищу и питие немятежное имейте и противословия удаляйтесь, обуздывая язык свой. Пьянственного пития, молю вас и запрещаю, никогда не имейте, дабы не прогневать Бога и не разрушить весь монастырский устав. Если пребудете в страхе Божием, Господь не лишит благ Своих место сие и ни в чем оно не будет терпеть недостатка. И сам я, если обрету дерзновение пред Богом, буду и там молиться за вас и за монастырь, да будете благоуспешны. Если бы кто нарушил устав общежития, изгоните такового: подобает нам от таковых удаляться. Если кто несправедливо терпит, надейся на милость Божию. Грешен будет, пусть молится, и простится ему».

Братия стояли вокруг отходящего праведника и плакали.

«Не скорбите обо мне, – говорил он, – имейте любовь между собою, и Бог не оставит вас. Буду молить Живоначальную Троицу, если получу дерзновение, да распространится и прославится место сие. И Бог мира да будет с вами».

В самый час своего исхода преподобный Павел сподобился причащения Святых Таин. Благословив братию и перекрестившись, он возлег на одре, с молитвою на устах предавая душу свою Господу.

Преподобный скончался 112 лет от рождения 10 января 1429 года. Двадцати двух лет он принял иноческое пострижение и жил по разным пустыням около 50 лет, а в Комельском лесу около 40 лет. И так 90 лет своей жизни он посвятил деннонощным трудам иноческим. Братия похоронили тело его возле храма Живоначальной Троицы с великой честью и благоговением.

______________________________________

По преставлении преподобного наставником братии остался ученик его Алексий, достойный называться игуменом по добродетельному житию своему и обычаям, ревнивый поборник заветов своего наставника.

По преставлении преподобного Павла от святых мощей его излились многие чудеса. Слепые, глухие, немые и одержимые другими болезнями получали исцеление по молитвам угодника Божия.

Во время игуменства Иларионова воры задумали разграбить монастырь, льстясь более всего на церковные сосуды. Пришли ночью к монастырским воротам, надеясь легко проникнуть внутрь обители. Но совершенно неожиданно разверзается перед ними глубокая пропасть, а из нее поднимается пламя. Объятые страхом воры побежали прочь. На другую ночь они встретили кругом монастыря множество людей: одни упражнялись в стрельбе, другие – в метании копий, третьи – в борьбе. В удивлении, откуда явилось здесь столько людей, воры опять отошли назад, не причинив зла обители. На третью ночь они нашли весь монастырь освещенным, как бы стоящим в огне. До утра они простояли в раздумии о значении виденного; а как только рассвело, пошли к игумену и принесли ему покаяние.

В те же времена воры хотели украсть скот из монастырского стада. Но всякий раз, как они приходили со своим злым умыслом, они встречали возле стада седого старца с густой бородой, не дававшего животным расходиться и оберегавшего их от похитителей. Воры после многих неудачных попыток опомнились, пришли в монастырь и рассказали обо всем игумену Илариону. Игумен увещевал их честно трудиться и, взяв обещание впредь не воровать, отпустил их.

В 1538 году на Вологодский край напали татары. Проникли они в Комельский лес и начали жечь монастыри. Услыхали об этом иноки Павлово-Обнорской обители, и большая часть их разбежалась. В монастыре осталось всего десять дряхлых старцев, которые или не могли уже бежать, или же не хотели оставить святого места. Сошлись они в одной келлии и всю ночь провели в молитвах и слезах. Один из старцев, Ефрем, задремал от утомления и увидел преподобного Павла. Преподобный подошел к старцу, взял его за руку и сказал: «Брат Ефрем! Вас ждет тяжкая скорбь от нечестивых варваров; тебя изрубят и еще двух с тобою, один поболеет и выздоровеет. Не скорби: эта смерть будет в жизнь вечную, а монастырь ваш хотя будет сожжен и ограблен, но выстроится еще лучше и станет богат». Все это точно исполнилось по предсказанию преподобного. Ефрем пересказал слова чудотворца своим братиям. Ночь прошла спокойно, но около полудня, когда старцы пели часы в трапезе, подъехали к монастырю конные татары. Объятые ужасом старцы начали возлагать на себя схимы и прощаться. Между тем враги были уже в монастыре. Одного старца, вышедшего из трапезы, они раздели, изранили и умертвили, отрубив ему голову. Двое скрылись в трапезе: один – под печью, другой – в трубе, а один инок прошел незамеченным среди врагов и спасся. Несколько старцев бросились в церковь и начали молиться Богу о спасении. Татары побежали за ними, сорвали с несчастных схимы и одежды, избили их, изранили и, оставив еле живыми, бросились грабить келлии. Старец Ефрем был изранен в келлии и через 10 дней скончался; скончался и другой старец Митрофан, но келейник Ефрема Мина сверх всякой надежды выздоровел после продолжительной болезни.

Татары изрубили и изранили также и мирян, монастырских слуг, встретившихся им вблизи монастыря. Один из них чудесно исцелился от тяжких ран молитвами преподобного Павла. Зажегши монастырь, татары поехали прочь и встретили монастырского слугу Иоанна; раздели его донага, изранили до того, что Иоанн пять часов лежал без сознания; особенно тяжелы были раны на шее: она оказалась чуть не перерубленной. Придя в себя, Иоанн дополз до пустой избы, и когда лежал в ней, страдая от ран и от мороза, вдруг услышал через окно избы голос: «Встань и иди отсюда в дом свой, иначе здесь погибнешь». «Как мне идти? – спросил раненый. – Ноги поднять не могу, уже душа выходит из меня». – «Помолись Живоначальной Троице, призови на помощь Павла и приложи бумагу к ранам». «Где же мне взять бумаги?» – возразил Иоанн. Но тотчас же увидел около себя бумагу. Он приложил ее к ранам, почувствовал облегчение и скоро заснул. Его беспокоила мысль о том, как ему, раздетому, в мороз и ветер добраться до дома, который стоял за три версты. Но благолепный старец уговаривал его не сомневаться в Божией помощи и немедленно идти домой; Иоанн с радостью и необыкновенной легкостью прошел три версты до своего дома. Но здесь силы покинули его. Долго лечился он от тяжелых ран: первоначально лежал без движения и не принимал пищи, так что домашние отчаялись в его выздоровлении, но Иоанн не переставал молиться своему заступнику преподобному Павлу о своем исцелении. И вот он увидел перед собою того же старца, который являлся ему в пустой избе. Старец подошел с ножом к его постели, разрезал живот больного, вынул оттуда внутренности и, очистив их ножом, снова вложил на место. Иоанн в страхе воскликнул: «Отче, я просил, чтобы ты исцелил меня, а ты изрезал мою утробу». «Я не утробу твою режу, – тихо отвечал чудотворец, – а только отнимаю болезнь». И тотчас вышел. После этого Иоанн почувствовал себя совершенно здоровым.

В Вологде жили два брата. Один из них заболел. У него начала сохнуть рука, и он принужден был слечь в постель. Ослабел он до того, что не принимал пищи и три дня не мог произнести ни слова. Тогда он вспомнил о преподобном Павле, обратился к нему с мольбою о выздоровлении и дал обет принять пострижение, если поправится. Один, со своей мысленной молитвой, пребывал больной в комнате. Вдруг он видит возле себя глубокого старца с большой седой бородой. Старец склоняется над больным и с силою жмет его бок пальцем. Больной чувствует, что не спит, что перед ним действительно старец, который быстро стал удаляться из комнаты. Больной начал звать брата: «Григорий, кто это к нам приходил? Зачем ты не предупредил меня? Хоть бы благословение я принял у старца!» Брат был удивлен, что больной, молчавший три дня, заговорил; объяснил ему, что к нему никто не входил. Больной стоял на своем; вдруг он заявляет, что чувствует себя лучше и просит есть. Скоро он совсем поправился, только рука оставалась сухой и в повязке. Вспомнив о своем обете, болевший рассказывает обо всем брату, и оба они отправляются в монастырь преподобного. Едва завидели они главы храма Живоначальной Троицы, сухорукий со слезами воззвал: «О, преподобие отче Павле, сподоби мя видеть монастырь свой». И вдруг он почувствовал зуд в больной руке. Снял повязку, а за нею с больной руки, как чешуя, спала сухая кожа, и рука стала совсем здоровой. По приходе в монастырь братья рассказали о происшедшем монастырской братии (ибо настоятеля в те дни не было). Все прославили Бога и угодника Его – преподобного Павла, а братьев с любовью приняли в монастырь.

У одного боярина, по имени Мелетий, сын Феодор вел нетрезвую и буйную жизнь. Невоздержание привело Феодора к тяжелой болезни. То в унынии он бросался в огонь или в воду, то в бешенстве метался на людей, то кричал звериным голосом, то грыз себе язык, то ослабевал до полного изнеможения и уста его покрывались пеною. Отец по совету христолюбивых людей надумал обратиться в обитель преподобного Павла, но буйный сын крепко восстал против такого намерения. Силою посадили его на коня и по несколько человек с обеих сторон держали. Несчастный изрыгал хульные глаголы на преподобного, называя его тунеядцем, хотящим его убить. По настоянию отца подвезли больного к монастырю. Здесь вопли больного усилились. Ему казалось, что страшное воинство с черными лицами и медными очами заграждало путь через монастырские ворота. В исступлении больной упал без чувств. Его положили на носилки и так доставили к гробнице преподобного и приложили к ней. С криком: «Горю!» – больной вскочил на ноги, но тут же почувствовал себя здоровым. Начался молебен. Исцеленный от болезни припал ко гробу преподобного и затем в течение всей своей жизни не забывал его обитель.

По введенному преподобным общежительному монастырскому уставу в монастыре отнюдь не допускалась держать пьянственного пития, а по келлиям – хлеба или чего-нибудь съестного. Однако, впоследствии встречались нарушения этих правил, и преподобный строго наказывал нарушителей своего устава.

Двое из монастырской братии уходили в другие обители и забыли обеты общежития. Принятые вновь в монастырь преподобного Павла, они вздумали было в келлии приготовлять себе пищу: один начал варить, а другой пошел в трапезу, чтобы тайно взять там хлеба. Вдруг оставшийся слышит голос: «Окаянные, что преступаете заповедь Божию и разоряете закон монастырский?» Полагая, что ему послышалось, брат продолжает свое дело. Голос повторил: «Безумный, перестань!» И в этот миг работавший над приготовлением пищи в келлии падает без чувств, пена выступает на устах его. Приходит ушедший за хлебом; видя пораженного, сознает грех свой и начинает молить: «Преподобне отче Павле, прости нас, мы нарушили твою заповедь и монастырский устав; никогда впредь не допустим этого». Вместе с тем, выбросив приготовленную пищу, он дал обет не готовить ее в келлии. Молился он и о пораженном брате, который стал приходить в чувство. Первыми словами очнувшегося была молитва: «Прости меня грешного, преподобне отче Павле, и избави от лютой болезни сей». И по молитве он встал и также дал обет держать строго устав общежития.

Один брат служил в квасоварне. Он как-то впал в искушение: стал уносить сусло в келлию и там готовить себе квас. И это продолжалось два года. За такое нарушение устава он был поражен расслаблением, от которого не мог оправиться в течение многих лет до самой смерти своей.

Другой брат в подобном же искушении нес сусло в келлию. Ему пришлось проходить мимо гробницы преподобного, и едва он поравнялся с нею, как поражен был расслаблением. Только после усиленной покаянной молитвы и обета мог он встать и рассказать обо всем этом игумену.

А еще один из братии, служивший больным, вздумал забрать всю их одежду и унести ее. С чужим добром вышел он в поле, но тут нога перестала у него служить и рука иссохла. Монастырские люди нашли вора, привезли в обитель. Здесь он и умер неисцеленный.

Монах Митрофан за тайное питание в келлии поражен был на глазах у всех в церкви. По молитве братии он несколько оправился, но рука и нога у него оставались больными до смерти, в научение той же братии.

Бесноватые нередко получали исцеление по молитвам преподобного Павла. Одержимый Артемий, исцеленный у раки преподобного, рассказывал потом, как целое воинство бесовское гналось за ним, возбраняя путь в обитель, с каким ожесточением они хотели отсечь ему голову, а невдалеке от монастыря остановились, воскликнув: «Ушел-таки от нас, идти за тобою не можем».

Бесноватый Леонтий из селения Обнора, исцеленный во время молебна, свидетельствовал потом, что злой дух и в обитель его не пускал, и в обители мешал молиться. С грозным оружием в одной руке он все застилал перед больным раку преподобного ризою, которую держал в другой руке. Во время молебного Евангелия преподобный Павел встал из гроба с посохом, ударил врага и тот исчез, а вторым ударом изгнал беса из больного.

Житель Москвы Симеон был болен глазами: веки его покрылись язвами, а зрачки – бельмами. Три недели провел он в обители преподобного Павла, часто приходя к его гробнице. Услышана была молитва его. Средством исцеления послужила вода из колодца, ископанного самим преподобным при жизни его. Больной умыл лицо свое и прозрел.

Симон, житель селения Кубены, тайно оставил родной кров свой и отправился в путь. Придя в Троицкий Белопесоцкий монастырь на реке Оке, он был принят игуменом и братией, но вскоре тяжко занемог. У него утратилась способность двигать руками и ногами, затем ноги опухли и покрылись язвами. Недавний пришлец в обители, никому неведомый, он оказался совсем заброшенным и сильно страдал. Странник Алексий, родом из Вологды, обратил на него внимание и, будучи почитателем святынь своей области, спросил больного, знает ли он монастырь преподобного Павла на своей родине. Оказалось, что больной не знает этой обители, но слыхал о ней. Странник поведал Симону о чудесах, какие бывают по вере и молитве притекающих к Обнорскому чудотворцу, и расположил молиться ему и Пречистой Матери Божией. При свидании с человеком, пришедшим с родины, где еще живы были родители, где сам он когда-то был счастлив, мучительно горько показалось больному настоящее его состояние, когда всеми забытый и заброшенный страдал он на чужой стороне. Он сердцем почувствовал силу слов евангельских, какие привел ему странник на память: Просите, и дано будет вам; ищите и найдете; толките, и отворят вам, ибо всякий просящий приимет и ищущий находит и стучащему отворят (Мф. 7, 7–8). И вот в душе его возгорелась искренняя молитва: «Пречистая Матерь Христа Бога нашего, услышь меня, грешного, прокаженного душою и телом, услышь непотребного, на чужой стороне тяжко страждущего, и сотвори молитву Сыну Своему, Христу Богу нашему, да и меня помилует, как воздвиг расслабленного при Овчей купели, тридцать восемь лет лежавшего!»

Призывал он и преподобного Павла и давал ему обет: даже по малом облегчении пойти в монастырь его и остаться там на всю жизнь, чтобы трудиться на братию. Молитва его была услышана. Получив же облегчение, Симон отправился на север. По пути туда, в Москве, он встретил знакомого своего отца и вместе с ним доехал до родного дома. Родители, давно потерявшие сына из вида, считали его уже умершим и были несказанно обрадованы его возвращению. Симон рассказал им по порядку обо всем, что с ним произошло, не умолчал и о данном преподобному Павлу обете. Родители сначала уговаривали сына отложить пострижение до их смерти, просили только погостить у них, а потом склонили его вступить в брак. Симон из любви к родителям, у которых все остальные дети перемерли, остался в родном доме, а потом стал и забывать о своем обете.

Как-то ночью Симон чувствует, что к нему возвращается прежняя болезнь – действительно, его опять постигло расслабление, и ноги его прикорчились к чреву. Сам больной не замедлил понять причину возвратившегося недуга. Поняли и родители, что неправильно задерживали сына. Не без труда доставили несчастного в монастырь. Состояние его было ужасно. Ему приходилось ползать на чреве своем или же валяться на хребте. 15 недель провел он в таком состоянии, слезно оплакивая свое согрешение и умоляя о помиловании. В одну ночь больной Симон, лежавший в какой-то уединенной храмине за монастырской оградой, молился и имел видение. В ослепительном сиянии света он видит Пречистую Богородицу, в отдалении же от Нее – благолепного старца с большой густой бородой. Пречистая обличала больного, обратив к нему такие слова: «Встань, человек, что лежишь! Пойди в церковь на молитву. Здесь никто из живущих не пребывает в лености, но всякий молится и по силе своей трудится. Ты же столько времени в монастыре и без труда хлеб снедаешь».

«Воздвигни его, Владычица, – умолял Богоматерь старец, – и ныне да идет на молитву».

И взяв его за два перста правой руки, Она потянула его. Больной в страшном смущении вскочил и бросился в монастырь, не сознавая, жив он или умер. Несколько часов прошло, пока он очнулся и получил дар слова. И горяча была благодарственная молитва его у гроба преподобного.

Двинянин Симон рассказал о себе следующее: «Мы шли по морю в ладье, направляясь от реки Злотицы в реку Двину. Всех нас было пятнадцать человек. Попутный ветер неожиданно перешел в бурю, паруса сорвало, руль сломало. Смерть была неизбежна. Но среди нас было двое, живших раньше в монастыре преподобного. “Молитесь Павлу Обнорскому, – убеждали они нас, – через него бывают многие чудеса”. Мы лежали ниц в ладье и горячо молились. Неожиданно раздается над нами голос: “Встаньте”. Поднимаемся и видим, что ладья пристала куда нужно, а от нее уходит старец с большой и густой седой бородой. Один из нас, лежа на дне лодки, видел этого старца у кормы, как он жезлом своим заменял нам потерянный руль. Мы прославили Бога и угодника Его преподобного Павла и с радостью пошли в домы свои».

Боярин Симон Литвин не верил в чудеса преподобного. Раз, посещая монастырь для молитвы Пресвятой Троице, он шел мимо гробницы чудотворца. Раздался гром, и Симон пал без чувств. Грома присутствующие не слышали, но видели случившееся и ждали, что будет. Симон не скоро очнулся, поведал о том, что произошло, но по расслаблению не мог двигаться. Позвали священников, запели молебен Живоначальной Троице и преподобному Павлу. Больной встал, со слезами припал к гробнице и исцелился от неверия своего.

Много лет проживший в монастыре инок Антоний заболел. С терпением переносил он посланный ему недуг. Братия заходили навестить больного. Одному из братии он рассказал следующее: «Раз как-то лежу я на своем одре и вижу, что вся келлия наполнилась демонами, но близко они не подходили. Один стоял высокий, как дерево, и опирался на палицу, другой стоял и кричал свиньей. Иные явились и приблизились к нему и вели между собою разговор и показывали друг другу каждый свое оружие: у них в руках были копья, клещи, пилы малые, рожны, шила, бритвы, а на бедре у каждого то брус, то оселок». Бесы говорят один другому: «Распилим его, да и сошьем». Или: «Дай ему из своей чаши напиться». А то вдруг один срезает у другого кожу и мясо с затылка и предлагает заткнуть ему горло. Больной в страхе лежит недвижимо. Вдруг демоны начинают шуметь своим оружием и метаться по келлии. Больной обращается к мысленной молитве, и только помянул он Пресвятую Богородицу и преподобного Павла, бесы исчезли по воздуху, как сухой хмель, разносимый ветром.

Около половины XVI века приходил в монастырь из Москвы пушкарь Феодор, родом иностранец, и пробыл там два дня. Он страдал простудою. Обходя кругом обители, Феодор выпил воды из колодца преподобного, возвратился в келлию и уснул. Является ему старец и порицает его, зачем пил из колодца без благословения игуменского, и требует, чтобы он шел сейчас же к игумену. Феодор ответил, что нарушил монастырские обычаи в простоте ума, без злого умысла. Старец умягчен был смирением Феодора и обещал ему исцеление от болезни по исполнении предписанного покаяния. Феодор пошел к игумену, был им прощен и исцелен.

____________________________________

В 1546 году игумен Протасий с братией решили поставить над гробом преподобного Павла каменную церковь во имя преподобного Сергия чудотворца, а другую – во славу преподобного Павла. При копании рвов найдено было шестеро мощей, на которых ризы сохранились нетленными. То были, вероятно, мощи учеников преподобного Павла. Инок Паисий страдал в то время зубной болью. В тяжком мучении приходит он ко рву, берет от одних мощей зуб и кладет себе на больные зубы. Боль тотчас унялась, а после краткого сна в келлии Паисий объявил, что зубы его как будто никогда не болели. Между тем копание продолжалось. Дошли до гроба преподобного Павла и стали окапывать его в расстоянии одного локтя. Земля, которой над гробом осталось с какую-нибудь пядь, осыпалась и открыла угол гроба, нисколько не сгнившего, как будто вновь положенного. Игумен посоветовался с братией, чтобы после поста и молитвы открыть гроб и осмотреть святые мощи. Поговорив о том в церкви за утреней, игумен пошел в келлию читать правило, а потом задремал. И видит он: открываются двери, входит преподобный Павел и с гневом говорит игумену: «Зачем помышляете осматривать мои мощи? Смотрите, огонь попалит за это. Прикажи заделать гроб вновь, и скорее». Игумен с ужасом вскочил, позвал мастера и приказал ему с благоговением заделать гроб преподобного.

Местное празднование преподобному Павлу началось неизвестно в какое время. На Московском Соборе 1547 года было постановлено праздновать ему повсеместно. Святые мощи угодника Божия почивают под спудом. В 1878 году над ними поставлена массивная серебряная рака.

В ночь на 26 августа 1909 года Обнорскую обитель постигло великое несчастье: выгорела вся внутренность собора, где почивали мощи преподобного. Мощи не пострадали, потому что они покоятся в земле. Но серебряная рака над ним расплавилась и собрана в виде слитков. К великому сожалению погибли безвозвратно медный крест, которым преподобный Сергий благословил своего ученика преподобного Павла на пустынные подвиги, и остатки липы, в дупле которой он подвизался. Из вещественных памятников, связанных с именем преподобного Павла, остался теперь один колодезь, ископанный его руками.

Источник