Свт. Кирил Туровский: Слово о бельцах и монашестве

Рассказ многогрешного инока Кирила Печерскому игумену Василию о человеке бельце и чернечестве, и о душе, и о покаянии

В некотором граде был царь, очень кроткий, хороший и милостивый, хорошо заботился о своих людях; только лишь одним он не был разумен, — тем, что не боялся нападения, не держал ратного оружия, не предполагая, что кто-то придет на него <войной>. Имел при себе тот царь много друзей и советников и одну, по-мужски умную, дочь. Был среди тех советников один мудрый и благоразумный, что всегда печалился о царском легкомыслии и искал благоприятное время, когда б сказать царю, чтобы готовился он к битве.

Внезапно одной ночью сделался в городе большой шум. И сказал царь своим советникам: «Давайте выйдем и пойдем по городу, может быть, мы найдем и схватим того, кто поднимает в нашем городе сумятицу, очень сильно мне нынче страшно». Но выйдя и обойдя все, ничего они не нашли, лишь одно смятение в граде.

И в то время, как все советники пребывали в растерянности и недоумевали, в чем дело, тот благоразумный советник взял царя с его дочкой и привел их к огромной горе со множеством разного оружия, внутри которой увидели они яркий свет, льющийся оконцем из пещеры.

И приникнув к тому оконцу, увидали они внутри пещеры жилище, где сидел в последней нищете человек, облаченный в бедное рубище, а с ним рядом сидела его жена, слаще брашен поющая ему песнь. Перед ним же на твердом камне стоял некто красен и высок, поднося ему пищу и черпля вино. И в тот миг, как принял человек чашу, так с великой радостью стали они венчать его хвалою.

Увидавши все это, царь призвал своих друзей и сказал им: «Что за чудо, друзья мои! Посмотрите, как эта нищая и безвестная жизнь честнее нашего величества веселится, как сияет внутреннее ярче внешнего!»

Остановившись на этих словах, вернемся к прежде сказанному, чтобы открыть смысл притчи разумению простецов, — быстрые же умом и без объяснения все знают. Конец же Слова станем излагать подробно.

Град, братья, — это состав человеческого тела, коему творец и зиждитель Бог. А находящимися в нем людьми органы чувств называем: слух, зрение, обоняние, вкус, осязание и низменный жар похоти. Царь — это ум, тот, что владеет всем телом. Сильно же он хорош, кроток и милостив — ибо о теле своем больше всего печется, ища ему потребное и украшая одеждой. А хорошо заботится о своих людях — значит, узнав о добром, возносится, а от злого расстраивается, очам позволяет хотение, обонянию исполняет желание, устам дает объедение, и руками ненасытно берет и присваивает богатства, вместе с тем и низменной чувственности совершает похоть.

Чем же одним он неразумен? — Тем, что не печется о душе, как о теле: не вспоминает о нескончаемых муках живущим здесь во зле, не приготовляет себя для жизни будущего века, уготованной праведникам, не слушает сказанного Соломоном: «Блаженны обретшие мудрость и мудры познавшие смысл этой жизни».

Советники же и друзья — житейские мысли, не дающие нам подумать о смерти. Ибо бегством Писание смерть именует, Христос ведь сказал иудеям: «Да не будет бегство ваше зимой или в субботу», что значит — да не постигнет смерть тебя в грехах или без покаяния в праздник.

Ратным оружием называет апостол пост, молитву, воздержание и телесную чистоту, — «ибо возьмите, — сказал он, — все Божие оружие, дабы смогли вы противиться в день лютый», — но не любят этого соблюдать мирские люди.

А ночь — это сумятица сего мира, в котором мы как во тьме мятемся и друг друга сами в погибель вреваем или, словно объятые сном, не удерживаемся от греха.

А что однажды сделался в городе большой шум — это нежданная напасть на человека: недуг, или потоп, или моровая язва, или на властей горькая обида. Тогда отходят все житейские мысли и происходит исступление ума, что означает царский страх, и поход по городу, и необретение производящего шум. И никакие ухищрения не переменят Божьего попущения, только святых мужей молитва, это истина. Петра ведь церковная за него молитва избавила от темницы и вериг. И Павел, знаем мы, говорил римлянам: «Сверх меры изнемогли мы в Асии, так что и не надеялись быть живы, но Бог избавил нас вашими молитвами». Если же недостойны будут живые умолить Бога о нужном, тогда станем призывать почивших святых. Свидетель, тому Исайя, что принес Езекии смерть от Бога, и снова тому же Езекии не только принес от Бога жизнь, но и избавление городу. — «Это тебе, — сказал он, — даровал Бог ради Давыда, отрока твоего». Так же и три отрока молились и говорили: «Авраама ради, возлюбленного тобою, и Исаака, раба твоего, и Израиля, святого твоего», — потому они и не сгорели и вышли из огня.

А благоприятное время благоразумного того советника, это когда не ищут волшебства и колдовства, но с верою говорят: «Благо мне, что смирил ты меня, да научусь я наставлением твоим»; и еще: «Как Господу было угодно, так и стало». Господь животворит и мертвит, делает богатым и нищим, смиряет и возносит, и исцеляет от болезни немощных.

Гора же суть монастырь, в котором духовное оружие на супостата дьявола вот что: пост, молитва, слезы, воздержание, чистота, любовь, смирение, послушание, трудолюбие и бдение. К той горе приводит благоразумный советник царя, то есть, печаль ума — в монастырь, ибо он — гора Божия, гора плодородная, гора, напитанная влагой, гора, в которой благоволил жить Бог. Приход же к горе — обетное к Богу слово («Обещайтесь, — сказано, — и воздадите»; и еще: «Вознесу к тебе обеты мои, те, что произнесли уста мои и изрек язык мой в печали моей»).

Приникновение же к оконцу — это слушанье душеполезного учения. «Слова твои, — сказано, — просвещают и вразумляют младенцев». Писано: «Возвел я очи мои горе, откуда пришло спасение мое». Надобно тут сказать с Давыдом: «Господь сохранит вхождение мое и исхождение, отныне и до века». Ибо никого не влечет Христос к покаянию насильно, но посылает вразумление делами, чтобы того, кто через них познал его, ввести в небесное царство.

Глубокая же пещера — это монастырская церковь, провиденная пророками, устроенная апостолами, украшенная евангелистами. А сияющая из нее светлая заря — это служба Богу со славословием, немолчная аллилуйя псаломскими стихами: «Ночами, — сказано, — воздевайте руки свои в святилищах и благословляйте Господа»; и еще: «В полуночи встал я исповедаться тебе»; «Так, — сказано, — пусть просияет свет ваш пред людьми, чтоб увидели они ваши добрые дела и прославили вашего Отца небесного».

Внутренней же пещерой называю я устав, апостольские заветы келейной жизни, где никому нет своеволия, но всем все общее, ибо все под игуменом, как члены тела под одной головой, связаны духовными жилами. А сидящий там в последней нищете муж — это весь чернеческий чин. Сидение же означает безмолвное отшельничество. «Изрек я, — сказано, — сберегу пути свои, чтобы не согрешить языком моим, смирился я и онемел, и отказался от благ»; и еще: «Я же, будто глухой, не слышал и, как немой, не отверзал уст своих», и другое, подобное этому. А житье в последней нищете — это от бельцов осуждение, досаждения и укоры, поношения, и насмешки, и любопытствование, ибо они принимают монахов не за людей, работающих Богу, но за притворщиков и погубителей своей души. Об этом говорил Павел: «Нас, последних апостолов, явил Бог словно смертников, ибо мы выставлены были на обозрение всему миру»; и еще: «Юроды мы Христа ради, вы же мудры о Христе».

А что в худое одет рубище — тут речь без иносказания, ибо здесь рядно и власяница, и суконные одежды, и облаченья из козьих шкур. Ибо всякие богатые ризы и плотские украшения чужды игуменам и всему монашескому укладу, — «Те, кто носят мягкую одежду, — сказал Христос, — те в домах царских», — эти же облечены целомудрием, опоясаны правдою, украшены смирением.

Сидящая же с ним его жена — это непреходящая смертная память, поющая такую сладкую песнь: «Глас радости и веселия в селениях праведных»; «Вечно праведники живут и мзда им от Господа»; «Смерть праведнику покой есть»; «Если богатство мимо идет, — не прилагайте сердца»; «Не помилую никого из творящих беззаконие»; «Поэтому, — сказано, — забыл я съесть хлеб свой от плача моего».

А предстоящий перед ним тот прекрасный — это Христос, ибо «рядом Господь со всеми боящимися его, желание их исполнит и молитву услышит»; «прекраснее Он всех сынов человеческих»; «щедр и милостив Господь»; «не пришел Я, — сказано, — чтобы служили Мне, но Сам Я стану служить и положу Свою душу во избавление за многих». Высок же Он очень потому, что Сын Божий, сшедший с небес, нашего ради спасения воплотился и стал Он Человеком, чтоб обожить человека.

А стоит Он на твердом камне нашей веры. Об этом свидетельствуют Амос и Иеремия: один из них глаголет: «Вот человек высок стоял на твердом камне, призывая к себе все концы земли и питая своих»; Иеремия же сказал: «Он человек, и кто познает его. Но да уразумеют все концы земли, что он Бог».

Подносит же Он пищу и черпает вино — это верным всем подает Он честное свое Тело во оставление грехов и Кровь Свою святую ради вечной жизни.

Запрещающие же друзья — это собственная совесть каждого. Ибо взывает Павел: «Тот, кто ест сей хлеб и пьет Господню чашу, будучи недостоин, на грех себе ест и пьет, виновен он пред Телом и Кровью Господними».

А как примет человек чашу и станут венчать его хвалою — тут разумей очистившихся покаянием и принявших животворную чашу на освящение души и очищение тела. Тогда возносит Бог Отец хвалу пророческими словами: «Блаженны те, кому отпущены беззакония, кому покрыты грехи, кому Господь не вменит греха»; и еще: «Веселитесь о Господе и радуйтесь, праведники!» Венчает же Святой Дух, ибо Он покоится на честных причастниках, обрел Он их достойными Себе сосудами и поселился в них, ибо они омыли храм Его слезами, выстлали его усердными молитвами, украсили добродетелью, окурили жертвенными воздыханьями. И великой радостью веселится Христос со святыми ангелами, ибо сказано: «Радость бывает на небесах об одном единственном кающемся грешнике», «радуйтесь, — сказано, — со Мною, ибо Я обрел погибшую драхму».

Все это рассмотрев, призвал царь своих друзей. Рассмотрение — это благое решение отстать от грешных привычек и научиться благим, собрать все помыслы этой суетной жизни и осудить все блага этого соблазняющего мира и, как Соломон, сказать: «О, суета, останься суетой!» Всякий человек, понуждающий ради этого себя трудом, спасающий себя от погибели, восхищается соблюдаемым Богом ангельским житием и оставляет все, и самую ту житейскую печаль, и стремится всякий человек, пройдя через плотские искушения, попечись о своей душе.

Разъяснив все это таким образом, не оставим и прочее без рассмотрения. Ибо притче этой мы не творцы, но, заимствовав ее из богодухновенных писаний, словно взявши из поставца, плетем мы это плетение, как дитя, немотствуя пред вашей отеческой любовью, и веселим вас.

И вот по пророческим писаниям скажем похвалу монахам, и о познании Христовой благодати, и о вступлении в пещеру, то есть о пострижении.

Сказал царь: «О, как эта нищая и безвестная жизнь честнее нашего величества веселится, как ярче внешнего внутреннее сияет!» Это умные люди вспомнили о душе. Ибо сказано, что «не спасет царя многая сила»; и любая власть причастна греху; и когда между торгующими совершается сделка, и тут грех случается и все прочие житейские вещи. В нищете и богатстве помехой спасению служат семья и дом, потому говорит апостол: «Женившийся печется о жене, как угодить жене, а неженившийся печется о том, как угодить Богу», та забота ведет в муку, а эта забота — к вечной жизни.

Нищая же и безвестная жизнь означает монашество. Каждый туда идет на смирение и на покорение, одному лишь Богу радуется, принимая честь по своим трудам от Бога и людей. Ведь деревья хвалят не за высоту и листву, а за их плоды; так же и монахам не монастырь приносит славу, а иноческие добродетели. И это видно по игумену Феодосию Печерскому, по тому, как он без лицемерия иночествовал, возлюбивши Бога и свою братию как самого себя; потому и Бог его возлюбил и ради него прославил сие место больше всех монастырей на Руси. Эти внутренние добродетели жизни святых монахов сияют чудесами больше мирской власти, и потому светские вельможи склоняют перед иноками свои головы как перед Божьими угодниками, воздавая им подобающую честь по словам Господа: «Кто приимет праведника ради праведника, награду праведника приимет» и так далее; и еще: «Кто приемлет вас, тот Меня приемлет»; и еще в добавок: «Не бойся, малое стадо, ибо изволил Отец Мой дать вам царство небесное»; «тот, кто оставит, — сказано, — отца и мать и все, что имеет, имени Моего ради, тому сторицею воздается, и вечную жизнь он наследует». Ради таких обещаний понуждает себя всякий христианин нести Господне бремя, то есть взять на себя иноческий чин.

Скажем же, наконец, о том царском входе. Ибо входит он, взяв свою единородную дочь, внутрь пещеры. Подразумевай под дщерью ума душу, ведь она рождается от ума и имеет общее с ангельским чином, ибо сказано: «Творит ангелами своими духов и слугами своими огнь палящий».

Ибо дух бодр на всякое доброе дело и скор к шествию на богоугодный подвиг, а плоть немощна. Ангельское же и иноческое служение едины: ибо те и другие, оставивши всю свою волю, повинуются Божиим и игуменским повелениям, сам Господь воздает за труды им награду. Сказано: «Кто душу свою погубит за Мои слова, тот обретет ее в вечной жизни».

Вот уже сам он говорит стоящему внутри: «Открой мне врата правды, и я войду в них и исповедаюсь Господу, ибо “взыскующие его не лишатся ни коего блага”».

Отвечает предстоящий: «Это врата Господни, и праведники войдут в них, Господь не лишит добра живущих здесь в кротости. Кто ж ты таков, дерзающий на это?»

И говорит: «Я — царская дочь, “и приведутся к царю вслед за нею девы”».

Отвечает предстоящий: «Слушай, дщерь, и виждь, и приклони слух твой, и забудь народ свой и дом отца твоего, — тогда возжелает царь красоты твоей, несмотря на то, что черна ты». — То есть, пока не отойдет человек от телесных желаний и житейской заботы, душа его с Богом не примирится, ибо нельзя работать Богу и мамоне. А чернота — это грех. «Смугла, — сказано, — да хороша». Смугла из-за сотворенных прежде прегрешений и из-за мирских житейских забот. А хороша из-за скорого покаяния. Черна властью, которую имеют над ней узы сего мира, хороша — иноческим пострижением. — «Вся слава царевой дщери внутри суть».

— «А Ты кто?»

— «Я, — говорит, — овчий Пастырь, оставил вас, девяносто девять овец, — говорит, — в горах и сюда спустился, ища погибшую; если Меня послушаешь, тогда “лицу Твоему поклонятся богатые мира”».

Отвечает: «Дала я Тебе обет, ибо овца я словесного Твоего стада и пришла к Тебе, доброму Пастырю, прими меня, заблудшую, и целуй лобзанием уст твоих».

Пойми, тому, что дальше я скажу, я сам служитель, и не думайте, что я это взял не из Святого Писания. Когда б мы данный при нашем постриге обет сдержали, тогда б не только прощение грехов получили, но и земную честь восприяли (подобно вашим святым отцам и чудотворцам, перед которыми склонились цари и князи) и в царствии небесном лицезрели бы Бога; иначе говоря: чего в молитвах бы просили, то скоро и сугубой мерой получили бы.

И снова стоящего вопрошает и говорит: «Если Ты пастырь, то “не оставь меня, не отступись от меня”, ведь близится скорбное время, а я знаю, что Исайя о Тебе говорит: “Этот, как Пастырь, упасет свое стадо, и соберет под рукою Своею агнцев, и утешит зачавших в утробе”». Таковы у новопосвященных иноков если не слова, так мысли. Держа свой обет, но не одолев слабости, просят они даровать им святость; чтя Писание, велят Богу спасти их без подвигов. Ибо не понимаем мы слов Павла: «Без подвига никого не венчают». Не в состоянии ведь прийти к победе спящий и не может спасти себя ленящийся.

Но не раскаивается Бог в Своих дарах; верный тому свидетель на небесах Господь наш Исус Христос, Который ни за что спасает иноческий чин, ибо Он Сам молится за нас и глаголет: «Отче святый, не о мире молю, но о сих, что Ты дал Мне, сохрани их имени Твоего ради, чтобы там, где буду Я, и они со Мной были, чтоб никто из них не погиб, только сын погибели».

Имея такие обеты, монахи, подвизайтесь! Положено и средь нынешних апостолов быть Иуде, но пусть каждый блюдет себя; не предадим во лжи Бога-Слово, крадя, грабя, нанося обиды, помышляя злое об игумене, оправдывая себя клятвой; не распнем Христа, недостойными приступая к причастию Святых Тайн, но во всем, по апостолу, делая себя Божьими слугами, будем многотерпеливо строить свое спасение. И как кони в табуне, друг с другом соревнуясь, мерятся силою, так и вы ревнуйте к подвигам святых отцов и состязайтесь друг с другом в посте, бдении, и молитвах, и в богослужебных трудах, чтобы не ослабеть в объедении, и пьянстве, и плотских желаниях и не оказаться в адской пустыни, и не быть растерзанными там геенскими зверьми, чтоб не растрескались наши тела, как кора земная, мучимые огнем, чтобы не «рассыпались наши кости при аде». Нет, оперившись крыльями своего разума, взмоем от губящего нас греха! Возьмем пищу из святых Книг и скажем с Давыдом: «Сколь сладостны гортани моей слова твои, лучше меда они устам моим».

Все это говоря, я не величаюсь, лишь себя теша, в неразумии рассуждаю, ибо человек я грешник, и язык мой — смрадный мой член. Хоть я и вошел в глубину Божьих книг, но неловким языком своего ума издаю грубые звуки. Бог же мира, отцы мои, многою милостию своею сделает вам приемлемым это повествование и сохранит ваши души в чистоте, тела неоскверненными, жизнь непорочной, девственность нерасхищенной, любовь к братии нелицемерной, и украсит покой ваш знамениями, и раскроет небесные двери, и уберет огненное оружие, и введет в горний Иеросалим, и увенчает своей десницей, и позовет к трапезе, и подаст чашу радости и веселия.

Мною же, как псом, молю вас, не пренебрегите, и здесь в святых молитвах помяните, и там от святой трапезы бросьте крохи, — от той, которой дай Бог сподобиться всем христианам, от вечной жизни во Христе Исусе, Господе нашем, которому слава со Отцом и Святым Духом, ныне, и присно, и во веки веком.