Рассказы об исповеди

У Лаврского духовника

Осенью 1905 года братским духовником Троице-Сергиевой Лавры стал иеромонах Ипполит (Яковлев). Вскоре стал он духовником и Духовной Академии. Вот как вспоминал о нём тогдашний студент-первокурсник Академии С. А. Волков:
«Когда я, поступив на первый курс, услышал о нём (иеромонахе Ипполите) от своих студентов-монахов, то полюбопытствовал, в какой академии он обучался. Мне сказали, что у него только семинарское образование. Я очень удивился, как духовником не только студентов, но и профессоров может быть монах-простец и сообщил своё недоумение своим друзьям. Они познакомили меня с монастырским «старчеством», о котором я читал в романе Достоевского «Братья Карамазовы», будучи ещё наивным гимназистом, и потому не сумел не только оценить, но даже мало-мальски понять его.
«Вот погодите, — говорили мне монахи, — побываете у него на исповеди и тогда поймёте».
Вскоре наступила первая неделя Великого поста. Я исповедовался отцу Ипполиту, рассказал обо всём, что меня волновало и смущало в новой обстановке, — и вышел от него успокоенный, с ясной душой. Тут я понял, что кроме обычного богословского подхода к религиозным вопросам, ко всей религиозной жизни, есть особый духовный подход, несравненно высший и благодатный. Отец Ипполит так ласково расспросил меня о всех моих треволнениях, так глубоко понял всё и так просто и благостно разрешил все мои недоумения, что я был просто поражён. Чувствовалась в его словах высшая мудрость человека, руководящая не только разумом, но и сердцем и тою силою, которую иначе и не назовёшь, как «Великое в малом»…»

Воспоминания о Московской Духовной академии 1917-1920 гг. Машинопись. 1965

В Данилове на исповеди

Игумения Иулиания вспоминает те годы, когда настоятелем Данилова монастыря был владыка Феодор. Отец Симеон, друг владыки Феодора, жил тогда с ним в Данилове монастыре. Иногда, когда был в силах, исповедовал. Вот как у него проходила исповедь.
«Вся обстановка исповеди и самая исповедь у батюшки была особенная. Когда вы приходили, он надевал, лёжа на своей кровати, епитрахиль (в годы революции, в 1906 году отец Симеон был ректором Тамбовской семинарии. На него устроили покушение, пуля попала в позвоночник, и он до конца дней не владел ногами) и тушил электричество. Горела одна лампадка в киоте. Отец Симеон читал молитвы перед исповедью всегда наизусть, и начиналась исповедь с того, что он перечислял все те грехи, которыми он был грешен перед вами как духовник, и просил прощения. Потом он обычно сам начинал спрашивать, но спрашивал так, что вы, конечно, во всём были грешны. Батюшка не спрашивал, как многие другие духовники и старцы:
— Не оклеветали ли кого-нибудь? А спрашивал:
— Не обидели ли кого-нибудь хотя бы выражением своего лица?
Не спрашивал: «Не лгали ли?», а ставил вопрос так: «Не прибавили ли, когда говорили, или в свою пользу, или чтобы было интереснее?»
Если вы были больны, не спрашивал: «Не роптали ли на Бога?», а спрашивал: «Вы были больны? А Бога благодарили?»
Всё перечислить нет возможности. В конце исповеди у вас оказывалось такое множество грехов, что все ваше самомнение, какое у вас было, исчезало, и вы вдруг вспоминали ещё куда больше своих грехов, чем перечислил батюшка».

Игумения Иулиания. Приложение к книге «Воспоминания». «Схиархимандрит Гавриил, старец Спасо-Елеазаровой пустыни»

Покрывай всё любовью

Игумения Таисия, настоятельница Леушинского монастыря, так рассказывала о своей исповеди у батюшки Иоанна Кронштадтского:
«Однажды я исповедовалась у Батюшки, говоря по порядку исповеди. Выслушав, он сказал: «Всё это грехи как бы неизбежные, вседневные, в коих мы должны непрестанно каяться мысленно и исправляться. А вот ты мне скажи, каково твоё сердце, нет ли в нём чего греховного: злобы, вражды, неприязни, ненависти, зависти, лести, мстительности, подозрительности, мнительности, недоброжелательства? Вот яд, от которого да избавит нас Господь! Вот что важно!» Я отвечаю, что не ощущаю в себе ни злобы, ни вражды, ни мести, ничего подобного, а только могу обвинить себя в подозрительности или, вернее, в недоверии к людям, образовавшемся во мне вследствие многих людских несправедливостей и неправд. Батюшка отвечал: «И в этом не оправдишься. Помни: «любы не мыслит зла» (1Кор. 13:5), и «доброе око не узрит зла», даже и там, где оно есть. Покрывай всё любовью, не останавливайся на земной грязи, достигай совершенства любви Христовой; впрочем, и «Иисус не вдаяше Себе в веру их, зане Сам ведяше вся» (Ин. 2:24). «Батюшка, как же доверять и верить вполне людям, когда так много от них приходилось терпеть незаслуженно, безвинно? Иногда из предосторожности для будущего относишься недоверчиво и подозрительно». «Зачем нам заглядывать в будущее? «Довлеет дневи злоба его». Предадимся как дети Отцу нашему Небесному. Он «не оставит искуситися паче, нежели можем» (1Кор. 10:13). Подозрительностью лишь себя измучаешь, да и делу не поможешь, ещё навредишь, заранее представив себе зло там, где, может быть, его и не будет. Лишь бы мы не делали зла, а нам пусть делают, если попустит Господь».

«Беседы игум. Таисии, настоятельницы Леушинского монастыря с о. Иоанном Кронштадтским». Машинопись

Источник