7. Деяния собора 1666-1667 гг. и начало духовного кризиса
Низложив Никона, собор избрал на его место нового патриарха - Иоасафа, архимандрита Троице-Сергиевой лавры. Затем собор приступил к решению вопросов, вызванных церковной реформой. Всеми делами на соборе заправлял Паисий Лигарид. От него нельзя было ожидать, что он станет на защиту старой веры. Нельзя было ожидать этого и от восточных патриархов, так как никоновская реформа проводилась в согласии с греческими новыми книгами. С присоединением Украины к Москве стало сказываться юго-западное влияние. В Москву понаехало множество монахов, учителей, политиков и разных дельцов. Все они были в сильной степени заражены католицизмом, что не помешало им приобрести большое влияние при царском дворе. Паисий Лигарид вел в это время переговоры с католическим Западом о соединении Русской Церкви с римской. Он пытался склонить к этому и восточных патриархов. Русские же архиереи во всем были послушны царю. В такое-то время и состоялся собор по делу никоновской реформы.
«’’Воротилы” собрания (выражение С.А. Зеньковского), грекоязычные иерархи с Востока, совершенно очевидно, стремились подавить любое самостоятельное национально-церковное самосознание. В принятых постановлениях были дезавуированы и обруганы близкие русскому сердцу идеи о Москве - Третьем Риме. Примечательно, что собор покарал как «старообрядцев» так и Никона задолго до этого фактически лишившегося своего патриаршества из-за конфликта с царем» [4, с. 65].
Собор одобрил книги новой печати, утвердил новые обряды и чины и наложил страшные проклятия и анафемы на старые книги и обряды. Двоеперстие собор объявил еретическим, а троеперстие утвердил на вечные времена как великий догмат. Проклял тех, кто в символе веры исповедует Духа Святаго истинным. Проклял и тех, кто будет совершать службу по старым книгам. Эти ужасные проклятия возмутили даже самого Никона, привыкшего проклинать православных христиан. Он заявил, что они положены на весь православный народ и признал их безрассудными.
Чтобы заставить русский благочестивый народ принять новую веру, новые книги, собор благословил подвергать ослушников соборных определений тягчайшим казням: заточать их в тюрьмы, ссылать, бить говяжьими жилами, отрезать уши, носы, вырезать языки, отсекать руки. Все эти деяния и определения собора внесли еще большую смуту в умы русских людей и усугубили церковный раскол [74, с. 56, 58].
Раскол Русской Церкви совершился не сразу. Определения собора были настолько ошеломляющими, в них было так много безумия, что русский народ счел их за дьявольское наваждение. Многие думали, что царь обманут приезжими греками и западниками, и верили, что он рано или поздно распознает этот обман и возвратится к старине, а обманщиков прогонит от себя. Что же касается архиереев, участвовавших на соборе, то о них составилось убеждение, что они не тверды в своей вере и, боясь царской власти, готовы веровать так, как прикажет царь. Один из наиболее бескомпромиссных приверженцев новой веры, чудовский архимандрит Иоаким (впоследствии патриарх Московский) откровенно заявил: «Я не знаю ни старой веры, ни новой, но что велят начальницы, то я готов творить и слушать их во всем» [74, с. 98].
В течение 15-ти лет после собора шли пререкания между сторонниками старой веры и новой, между представителями древней народной Церкви и представителями новой, царской. Защитники старины надеялись, что еще можно уладить возникший раздор, что государственная власть одумается и вернется к святой старине. Протопоп Аввакум слал царю Алексею Михайловичу одно послание за другим и призывал его к покаянию. Этот протопоп-богатырь горячо и вдохновенно убеждал царя, что в древнем православии, которое так немилостиво проклято собором, нет ничего еретического. «Мы содержим истинную и правую веру, умираем и кровь свою проливаем за Церковь Христову».
Царя просили назначить всенародное состязание с духовными властями: пусть видят и слышат всё, какая вера истинная - старая или новая. Царь Алексей Михайлович не внял этим просьбам. После его смерти царский престол занял его сын Федор Алексеевич. Защитники и исповедники древнецерковных преданий обратились к новому царю с просьбой - вернуться к вере благочестивых и святых предков. Но и эта просьба не имела успеха. На все челобитные церковных пастырей, жаждавших мира и единства церковного, правительство отвечало ссылками и казнями [74, с. 97 - 100].
Однако, пожалуй, самое интересное состояло в том, что, несмотря на громадные усилия, власти так и не удалось добиться единообразия в русских богослужебных книгах, ради чего собственно и осуществлялась вся эта затея. «После выхода нового Служебника оказалось, что отдельные его новые издания не сходятся между собой... В десяти изданиях Служебника, вышедших в 1655-1688 гг., тексты постоянно разнились, так как правщики сами постоянно сбивались, путали и делали новые ошибки, которые были часто хуже прежних... Доверие к новому Служебнику было подорвано. Психологический эффект всей правки Служебника, к чему фактически и свелись все «реформы» Никона, был ужасен...
Данный факт в свое время установил профессор Ленинградской Духовной Академии Н.Д. Успенский. В статье «Коллизия двух богословий в исправлении русских богослужебных книг в XVII веке» он отмечал, что с увеличением количества изданий противоречия в книгах не только не уменьшались, но все более увеличивались. И, наконец, возникла такая ситуация, что в результате исправления богослужебных книг, предпринятого в целях русского богослужения с греческим, чинопоследования покаяния и причащения в Греческой и Русской Церквах стали иметь расхождения.
Приводит Н. Успенский также и свидетельства Н. Каптерева: «Чем более проходило времени, тем большее количество появлялось изданий одной и той же книги, несогласных между собою, и самое количество этих несогласий с течением времени все более увеличивалось. Это замечали все, все этим обстоятельством очень смущались и соблазнялись, тем более, что на него постоянно и неустанно указывали противники книжных никоновских исправлений, как на очевидное для всех доказательство, что русские церковные книги в действительности не исправляются, а только портятся» [64, с. 156- 157, 409]. Успенский говорит по этому поводу: «Когда какое-либо грандиозное по замыслу мероприятие приводит к результатам, противоположным намеченным целям, такое положение можно назвать трагическим» [64, с.29]. Трагедия Русской Церкви, России, Православия - таковы результаты этого грандиозного безумного «проекта века».
В свете этого вывода становится понятным мнение А. В. Карташева, писавшего о Расколе следующее: «Это было невознаградимой растратой драгоценной народной энергии, огромным несчастием в жизни Церкви и народа, новой внутренней катастрофой в судьбах Св. Руси. Это раскололо душу народа и помрачило национальное сознание. Ревнители Св. Руси унесли ее светоч в тайники и подполье. А официальные водители народа, новые просвещенные классы, потеряв религиозное чутье, незаметно поддались чарам новой, внерелигиозной светской западной культуры. Раскол религиозный повлек за собой и раскол национального сознания, катастрофа удвоилась и осложнилась. Явилось две России: одна народная, с образом Св. Руси в уме и сердце, другая правительственная, интеллигентная, часто вненациональная.
Эта двойная катастрофа застигла Св. Русь врасплох, неподготовленной, как и первая катастрофа латинского нашествия. Теперь наступал враг или конкурент гораздо более могущественный. Это - мировая секуляризация европейской культуры; смена теократии - антропократией, боговластия - человековластием; христианства - гуманизмом, права Божественного правом человеческим, абсолютного - относительным; снятие запретов с мысли и воли. Целью Св. Руси было небо, здесь земля. Там законодателем был Бог через Церковь, здесь автономный человек через вооруженную научным просвещением государственную власть. Там критерием поведения был мистический страх греха, здесь утилитарный мотив "общего блага"» [47, с. 43 - 44].
Из этих слов очевидно, что в царствование Алексея Михайловича был совершен грандиозный подлог, подмена и извращение идеи Третьего Рима. Русская национальная идея хранения чистоты Православия была подменена идеей земного царства. По сути дела Святая Русь была принесена в жертву империи, фактическим инициатором строительства которой стал сам царь Алексей Михайлович, а также запустивший машину «реформы» бывший патриарх Никон. По словам Б.П. Кутузова, - «Московская идея Третьего Рима с ее запредельной высотой эсхатологического содержания была истолкована в заурядном земном, политическом смысле - истолкование пошлое, преступное перед Богом и людьми. Если раньше наполненность и векторная направленность идеи - дух, Небо и страшная ответственность за чистоту Православия, то теперь - плоть, земля с ее земными интересами, империя. Речь идет о планах создания конкретной Великой Греко-Российской восточной империи, объединяющей все православные народы во главе с русским царем на цареградском престоле, по примеру древних византийских императоров» [64, с. 511].
Историософская суть проблемы была исчерпывающе сформулирована А.В. Карташевым: «Задача Третьего Рима в голове молодого царя Алексея Михайловича воспылала мечтой освободить православных от турок и войти в Царьград василевсом всего Православия, а его друга патр. Никона - служить литургию в Св. Софии во главе четырех остальных патриархов. Для этого спешно нужно согласовать все книги и обряды с греческими. Началась неграмотная и нетактичная ломка. А греческим справщиком у патр. Никона оказался Арсений, выученик униатской коллегии в Риме, а оригиналом для исправления новопечатные греческие книги, изданные в Венеции. Московская церковная элита в лице избранных протопопов с Аввакумом во главе ревниво и бурно восстала против этих латинских тенет, вдруг опутавших Св. Русь, с пророческим гневом разорвала их и создала, при слепоте и упорстве властей, широкое народное старообрядческое движение» [47, с. 42 - 43].
Исходя из этого суждения, Б. Кутузов приходит к выводу, что «реформа царя и Никона, по сути, была изменой Святой Руси, ее мессианскому призванию быть хранителем чистоты Православия, это было предательством Православия с самого начала, что и подтвердил дальнейший ход событий, особенно тот факт, что Алексей Михайлович сознательно окружает себя плотным кольцом врагов Православия, а также все мыслимые и немыслимые ошибки «правки» богослужебных книг, ошибки, которые, очевидно, не очень-то и волновали царя и патриарха, призванных быть главными охранителями чистоты православной веры. Главная цель - будущая империя; и все позволено, цель оправдывает средства (как учат иезуиты). И все это преподносится в приличествующей моменту упаковке: освободить-де православных от турецкого ига сам Бог велит Третьему Риму. И вот Святая Русь - в латинских тенетах...
После трехвекового глумления и шельмования героев русского Сопротивления XVII века (Аввакум - "неистовый", Никита Добрынин - "пустосвят", остальные - "невежды"), наконец, в короткой фразе, где почти каждое слово сугубо весомо, - чеканные слова правды, все расставляющие на свои места: не невежды, а "церковная элита в лице избранных протопопов"; не "неистовство", а пророческий святой гнев, ибо не земное, тем более не личное достояние защищали они, а Святую Русь, веру православную, и потому восстали "ревниво и бурно". И разорвали- таки латинские тенета! Ведь если бы не "широкое народное старообрядческое движение", вряд ли возможно было на Руси Православие вплоть до наших дней» [64, с. 512- 513]. Как считал весьма авторитетный не только в церковных, но и в светских кругах России XIX века Московский митрополит Филарет, именно старообрядчество спасло в ХVIII- XIX вв. русскую иерархию от католичества, а русскую аристократию от придворного протестантизма [64, с.513]. Подобное мнение высказал и другой московский митрополит Иоанникий, считавший, что православие давно бы обратилось в лютеранство, если бы не было старообрядцев [104, с. 139]. «И они ли раскольники? Они - герои, и настоящее слово о них еще не сказано, оно - впереди...» [64, с. 513].
А о планах царя Алексея стать "василевсом всего Православия", взойдя на цареградский престол, писал С.А. Зеньковский. «За сто лет до царствования Екатерины II, знаменитый греческий проект освобождения православного Востока от турок был уже намечен» [39, с. 205]. Об этом же писал ранее и Н.Ф. Каптерев, но очень осторожно, ввиду обер-прокурорской цензуры, ревниво охранявшей никоновскую реформу со всеми ее несуразностями, поскольку идея Восточной империи с русским царем на константинопольском престоле не умирала вплоть до 1917 года.
Продолжение следует
_________________________
ДРУГИЕ ЧАСТИ:
Комментарии
Отправить комментарий